Три доллара и шесть нулей
Шрифт:
На второй: «6» – «Сергей», «7» – «Савелий»... «Туз» – «Викентий».
На жизнь хватало.
Однако Николаю Ивановичу уже было мало остаться в живых. Его интересовали три с половиной миллиона долларов, причем сразу, чтобы можно было свалить из этого Тернова. Местом назначения мог быть тот же Зальцбург.
В начале одиннадцатого вечера в кармане неожиданно запиликал телефон. Ожидавший звонка от посредника чуть позже, Николай Иванович поперхнулся «Киндзмараули» и пролил себе на лацкан добрую порцию из стакана. Как следует прокашлявшись, он вынул трубку и тоном, выражающим полное спокойствие, как того и требовал посредник, бросил:
– Я вас слушаю.
– Удивляюсь вашему спокойствию, Николай Иванович, – раздался голос Хорошева. – Находиться в таком говне и разговаривать тоном, словно только что вышли из дремоты!.. Вы сильный человек.
– Что вам нужно? – зло проговорил Полетаев.
– Это самый глупый вопрос из всех тех, что я слышал за последнюю неделю. – В трубке слышалось неподдельное удивление. – Вы разве не знаете, что мне нужно? Мне нужен маленький улыбающийся ублюдок с лицом пятидесятилетнего мужика, нарисованный параноиком Гойей. Как только он окажется в моих руках, я тотчас забуду о человеке по фамилии Полетаев.
– А грудь вареньем вам не намазать, Валентин Матвеевич?
– Грубо и пошло. Я ведь опять накажу вас за несерьезное ко мне отношение! Пора уже понять, что я все равно добьюсь своего. Я готов даже выкупить у вас рисунок. Как вы к этому относитесь?
– У вас есть три с половиной миллиона долларов? – поинтересовался Полетаев.
– Нет. – Хорошев вздохнул. – Однако я полностью возмещу вам убытки, которые вы понесли по причине знакомства со мной. Пять тысяч долларов, которые вы мне два года назад заплатили за картинку, уже лежат в моем кармане.
Полетаев вспыхнул как порох.
– Я дал вам пять тысяч не за картину, а чтобы вы смогли выползти из дерьма, в которое вас засунула судьба!.. Как можно признать договор недействительным и дать делу обратный ход, если сделки не существовало как таковой? Вы мне подарили рисунок, потому что он не был вам нужен. Так что прошу вас, ради вашего же благополучия, уймитесь. Уймитесь, ради бога... Иначе я сам вспомню о вас. – Полетаев подумал о брошенном доме. – Вы уже в долгах. За особнячок...
На другом конце связи наступила пауза, перемежаемая посторонними шумами. Хорошев либо ехал в машине, либо стоял на дороге, либо...
Внезапная догадка ужаснула Николая Ивановича до состояния невроза. Он выскочил из кресла, подошел к окну и стал сравнивать звуки на улице со звуками, доносящимися из трубки. Почувствовав полное отсутствие аналогий, он успокоился и вернулся к креслу.
– Я накажу вас, – наконец-то прозвучал голос Хорошева. – И это произойдет очень скоро.
– Валентин Матвеевич, вы опять где-то рядом, в кустах? Сейчас сверяете расстояние до цели и закладываете в миномет очередную мину?
– Увы. Но не пройдет и дня, как вы меня увидите. – Седой говорил сквозь зубы, и Полетаев понял, что тот прикуривает. – Мне нужен Гойя.
– Мне он тоже нужен. – Николай Иванович поднял бутылку и наполнил стакан. – А вам он зачем? Повесите у себя в землянке, на очередной войне?
Хорошев усмехнулся:
– Ну, на сауну-то повесить у меня точно ума не хватит!
– У вас ни на что ума не хватит...
Вино лилось маленькими порциями, производя ни с чем не сравнимое цоканье...
– Мертвый немец в «Альбатросе» – ваших рук дело, Хорошев? Вы, как царь Ирод, который побил всех младенцев, решили перебить в Тернове всех чужеземцев? С ума сошли?
Ему ответила тишина. Она длилась настолько долго, что Полетаев приподнял горлышко бутылки и насторожился.
Рука дрогнула, и он пришел в ужас от того, что сказал...
Это деланое спокойствие, расслабившее мозг до того, что он совсем утратил бдительность!..
Проклятое вино... Это цоканье, замутившее сознание!
Он только что продал сам себя! Рассказал то, о чем Хорошев, возможно, даже не догадывался!..
– О чем это вы? – В этом голосе не чувствовалось ни капли иронии. – А, Николай Иванович?..
Полетаев отключил связь, аккуратно спрятал телефон, поднял к губам стакан и вдруг швырнул его в стену...
Хорошев знал и раньше, что Николай Иванович ждет курьера!.. Знал!! Только теперь, когда это стало известно Полетаеву, Николаю Ивановичу ни за что нельзя было злорадствовать по поводу глупой ошибки Хорошева в гостинице «Альбатрос»! И сейчас контуженному вояке известно, что он, убирая предполагаемого партнера Полетаева по сделке, совершил ошибку. Теперь он будет искать подлинного, настоящего курьера. И как бы не нашел раньше, чем Николаю Ивановичу сообщат о том, что можно производить обмен...
Полетаев сам не понимал, как он мог так сплоховать. Объяснение было одно: когда он слышал голос Хорошева, им овладевал страх. А это то чувство, которое парализует мозг. Сейчас Пролет боялся еще больше. Совсем недавно Валентин Матвеевич доказал, что простыми обещаниями не ограничивается.
– Ус!
Дача помощника – не особняк, и эхо по нему не гуляет. Имя телохранителя пришлось повторить еще дважды. Вскоре Усов появился и озабоченным взглядом окинул обстановку. Ничего предосудительного он не обнаружил – шеф живой, на ногах, спокоен и строг. Стена – в винных потеках, под ней – осколки хрустального стакана. Все точно так же, как частенько бывало в загородном доме.
Подняв руку к груди, он едва успел подхватить брошенную ему трубку.
– Убей этот телефон. Завтра утром купишь мне другой.
Опять это вино...
Через мгновение после того, как каблук Уса врежется в пластмассовый корпус во дворе дачи, на этот номер поступит звонок от посредника, который Николай Иванович так ждал.
Обменять картину на гарантии из «Свисс-банка» в Цюрихе Николай Иванович мог еще сегодня ночью, после экспресс-экспертизы картины. Но сейчас он об этом не знал. Избавившись от телефона и, как ему думалось, от надоедливости Хорошева, Полетаев снова уселся в кресло и потянулся к бутылке. Завтра утром он сам позвонит «контакту» и сообщит новый номер для связи. А оставшиеся часы можно использовать для того, чтобы немного отдохнуть.