Три лилии Бурбонов
Шрифт:
– Я не могу произнести свою длинную молитву («Отче наш»), но я произнесу свою короткую молитву: «Просвети мои очи, Господи, чтобы я не уснула сном смерти».
После чего она испустила дух. Её родители, охваченные горем, заказали Майерну вскрытие. Оказалось, у ребёнка был туберкулёз.
Как и опасался Страффорд, собравшийся 3 ноября 1640 года парламент, прозванный «Долгим», своим первым актом объявил об его отставке. 11 ноября Чёрный Том по обвинению в государственной измене был брошен в Тауэр, где вскоре к нему присоединился архиепископ Лод. Таким образом, при королевском дворе самым выдающимся деятелем теперь считался Джермин. Один современник описывал его как человека, на которого «смотрел весь двор, и всё, что он делал, одобрял». В то время как королевские министры пришли к выводу, что, если им нужно что-то сделать, лучше всего
По его совету королева задумалась об иностранной помощи. Она снова написала брату-королю с просьбой разрешить ей приехать во Францию, а также папе, желая занять у него 500 000 фунтов стерлингов для подкупа членов парламента. Когда кардинал Барберини вскрыл её письмо, то сначала подумал, что это подделка. Но так и не получив помощи ни из Парижа, ни из Рима, Генриетта Мария решила, что присутствие «человека, посланного папой римским», возмущает англичан, и поспешила уволить нунция, а вместе с ним отослала и своего друга Уолтера Монтегю, ныне ревностного католика, во Францию. Естественно, это потрясло её апостольских друзей, хотя Монтегю не остался в накладе и, обласканный Анной Австрийской как быший друг Бекингема, был назначен настоятелем бенедиктинского монастыря в Нантейле, в епархии Меца.
Тогда Карл I стал склоняться к союзу с испанцами. У него были мысли о браке в Испании как для его сына, так и для дочери, но так как мадридский двор не пошёл ему навстречу, и, более того, как и Франция, тайно поддерживал шотландских повстанцев, то Мария Медичи предложила дочери свой план. Во время пребывания в Голландии она подружилась с Фредериком Генрихом, принцем Оранским. Голландией управляло собрание, называемое Генеральными штатами, а принц считался наследственным военачальником, т. е. штатгальтером. Однако, не обладая статусом суверенного правителя, Фредерик Генрих командовал мощной армией и флотом. Поэтому, по совету матери, Генриетта Мария согласилась отдать руку своей дочери сыну принца Оранского взамен на обещание прислать денег и, при необходимости, войска на помощь Карлу. Но штатгальтер Голландии выдвинул свои условия: теперь он требовал руку Мэри, старшей дочери короля, прослышав о слабом здоровье Элизабет. Карл I, хотя и был поражён этим, находился не в том положении, чтобы торговаться, и объявил в парламенте, что им был устроен протестантский брак для королевской принцессы, вызвав презрение католической Европы.
Кроме участия в секретных переговорах с посланникими принца Оранского, Джермин в тесном сотрудинчестве с лордом Гамильтоном одновременно планировал сформировать новое правительство. Планировалось привлечь к участию в нём и подкупить ведущих парламентариев, включая Пима, которому предложили пост канцлера. Однако оппозиционеры требовали гарантий если не от самого короля, то, по крайней мере, от королевы.
Недели, предшествовавшие первой свадьбе в её семье, стали для Генриетты Марии самыми болезненными и изматывающими. Ежедневно она вместе с мужем и двумя старшими детьми присутствовала на заседании парламента в Вестминстере, наблюдая с решётчатой галереи за тем, как Страффорд пытался защитить себя. После ужина королева уединялась с Джермином, чтобы обсудить с ним, как спасти Чёрного Тома, а ночью, согласно её собственному рассказу, со свечой в руках в одиночестве спускалась по задней лестнице в комнату своей придворной дамы, уехавшей в деревню, где встречалась с членами опозиции и видела «самых порочных». Правда, единственным, кто согласился открыто перейти на её сторону, был лорд Кенелм Дигби. Таким образом, проект Джермина провалился.
В начале 1641 года поэт Джон Саклинг, двоюродный брат Джермина из Восточной Англии, посоветовал ему убедить короля «предпринять что-нибудь экстраординарное». Однако с наступлением весны именно два кузена и присоединившийся к ним поэт Давенант решились на «экстраординарное»: привести с севера королевскую армию, запугать парламент и освободить Стаффорда. Идея получила восторженное одобрение королевы. Вероятно, только благодаря её уговорам, Карл I согласился с этим планом, но с одной оговоркой: генерал-лейтенантом этой армии должен стать Джордж Горинг, сын того самого Горинга, который шестнадцать лет назад первым покинул собор Парижской Богоматери с известием о венчании Генриетты Марии. На три года моложе Джермина, Горинг, тем не менее, был уже закалённым воином и пользовался уважением многих офицеров и доверием короля и королевы.
Однако королевская чета, к несчастью для Страффорда, позволила вовлечь себя одновременно в другой военный заговор. Четверо молодых аристократов, членов парламента, Генри Перси, Генри Уилмот, Хью Поллард и Уильям Эшбернхэм, все армейские офицеры, считали, что войска недовольны лидерами оппозиции и поддержат своего короля против парламента. Они рассказали об этом Карлу I. Настал момент, когда две группы заговорщиков должны были узнать друг о друге и перейти к совместному сотрудничеству. Генриетта Мария подробно описала свой спор с мужем по поводу того, кому можно было поручить это дело.
– Джермин – наиболее подходящий человек, - настаивал Карл.
– Но мой двор и так считается центром интриг, - возражала королева. – Если же сэр Генри попадёт под подозрение, я его потеряю. А он один из моих самых ценных слуг!
В конце концов, король добился своего и Джермин получил соответствующие инструкции. Однако Горинг, огорчённый перспективой играть второстепенную роль, рассказал о заговоре лорду Ньюпорту, тому самому, который был любовником Элеоноры Вильерс после Джермина. Из-за того, что его короткая интрижка стала достоянием общественности, Ньюпорт затаил обиду на фаворита королевы, поэтому выложил всё, что узнал от Горинга, уехавшего в Портсмут, губернатором которого он был назначен, самому Пиму.
Тем временем принц Оранский со своим сыном прибыл в Лондон. Несмотря на то, что его ждал восторженный приём со стороны населения, всем бросилось в глаза, что улицы, по которым следовали пятьдесят экипажей гостей, направлявшихся к Уайтхолу, были оцеплены многочисленной стражей.
Не зная о предательстве Горинга, Карл I назначил свадьбу своей дочери на следующий день после того, когда должен был произойти захват Тауэра. Однако, когда 1 мая 1641 года в крепость для размещения прибыл отряд заговорщиков во главе с Саклингом, якобы предназанченный для службы в Голландии, лейтенант Тауэра отказался впустить его. Однако Карл I не стал отменять венчание своей дочери, которое состоялось в дворцовой часовне в воскресенье, 2 мая. Жених, рослый мальчик пятнадцати лет с открытым добрым лицом, был одет в костюм из атласа и бархата малинового цвета. Наряд же десятилетней невесты представлял собой образец прекрасного вкуса её матери. Её каштановые локоны были перевязаны серебряными лентами в тон цвету платья. Из украшений на ней был венок, ожерелье и пояс из жемчуга. Длинный шлейф её серебристого платья несли шестнадцать девиц благородного происхождения, одетых в белое. Сама Генриетта Мария вместе с матерью и второй дочерью Элизабет, с которой теперь она связывала надежды на католический союз, наблюдала за церемонией «инкогнито с галереи из-за разницы в вероисповедании». Последовавший затем банкет был омрачён отсутствием Карла Людвига, принца Палатинского, который счёл себя оскорблённым тем, что в качестве жениха для Мэри выбрали не его, а Вильгельма Оранского.
В письме к Кристине королева выразила надежду, что её дочь будет счастлива в браке, хотя её будущий муж не был королём.
– Но я хорошо усвоила, - меланхолично добавила Генриетта Мария, - что не королевство приносит счастье и короли не менее несчастны – иногда даже больше, – чем другие.
В тот же день по Лондону разнёсся дикий слух, будто бы французский флот находится на пути в Англию, который собрал огромную толпу у здания палаты лордов, требующую крови Страффорда. Ещё два дня спустя Джон Пим раскрыл планы заговорщиков перед парламентом. Вслед за тем было немедленно принято решение о казни Чёрного Тома, а в Уайтхолл было направлено требование, чтобы королева и её придворные не смели покидать дворец. На что Генриетта Мария гордо ответила:
– Я – дочь Генриха IV. Мой отец никогда не убегал от опасности и я не собираюсь этого делать!
Однако её любимому Джермину теперь грозили арест, суд и казнь. Причём, в отличие от Чёрного Тома, в качестве пэра королевства имевшего привилегию быть обезглавленным, Генри должны были вздёрнуть на виселице на Тауэр-Хилл. В то время как гнев Генриетты Марии сменился безысходной скорбью, король быстро поставил свою подпись на специальном ордере, позволявшем конюшему его жены отправиться во Францию. Так, к ярости Джермина, закончился этот этап его карьеры.