Три сердца
Шрифт:
И чтобы сгладить неприятное впечатление после своих слов, сердечно расцеловала пани Иоланту в обе щеки.
С того дня встречались и прощались всегда только так. На этот раз, однако, Иоланта снова поцеловала Кейт в губы, не выпустив ее сразу из объятий, поинтересовалась:
— Вы сердитесь на меня?
— Нет, но не нужно так, — улыбнулась Кейт и быстро спросила, чтобы сменить тему:
— Вам сегодня достаточно только лица или нужно переодеваться?
— Да, нужно, моя дорогая. Я хочу
— Нет, нет, спасибо.
Кейт стала раздеваться, а пани Иоланта, как всегда, помогала, осыпая при этом ее восторженными восклицаниями, а потом, усадив ее во вместительное кресло, драпировала на ней пурпурный шарф с кистями. На пани Иоланте не было ее традиционной одежды. Черный шелковый халат с разрезанными рукавами, открывающими полные смуглые и упругие руки, прикрывал ее фигуру. Взяв палитру, она подошла к мольберту.
— Вы знаете, что Тынецкий уехал к себе в деревню? — спросила Кейт. — Вам не мешает, что я говорю?
— Нет, говорите, дорогая. Так значит уехал?.. Это странно.
— Почему?
— Потому что мне казалось, что никакая сила не заставит его покинуть Варшаву. Вы виделись с ним?
— Да, мы говорили о его матери, которая опасно больна.
— Ах, так! Вот поэтому он и уехал.
— Думаю, что да.
Кейт получила доказательство, что именно после их разговора он и уехал. Все было, как всегда. Она убедила его, и, подумав, он принял решение прислушаться к совету. Это было мило с его стороны.
— Ваш кузен, пани Кейт, — заговорила из-за мольберта Иоланта, — первый небезопасный мужчина в вашей жизни.
— Это, наверное, шутка, — рассмеялась не вполне искренне Кейт. — Я не вижу никакой опасности.
— Чувствуете.
— Но мы знакомы давно.
— И давно знаете, что он влюблен в вас?
Кейт онемела. Что за возмутительная чепуха! Влюблен! Конечно она знала, что он всегда относился к ней с симпатией. И сейчас, и тогда, когда она была для него «ваша светлость». Но при чем здесь любовь?
— Он не объяснялся вам никогда? Правда? — продолжала Иоланта. — Это в его характере. А, может, был еще и шафером на вашей свадьбе? И это не противоречит его натуре. Но это ваше счастье или несчастье, что вы оба слепы.
Кейт пожала плечами.
— Но у вас действительно странные догадки: вы замечаете несуществующие вещи. Ни о каких подобных чувствах между нами не было и речи, просто не могло быть, кроме обыкновенной симпатии, которой…
— Которую, — подхватила Иоланта, — вы к нему питаете. А он вас любит.
— Абсурд, — с убежденностью сказала Кейт. — Такое предположение могло возникнуть только у вас, потому что вы везде ищете какие-то необыкновенные чувства, скрытые страсти, таинственные побуждения.
После минутного молчания Иоланта заметила:
— Кейт, я еще никогда не видела вас столь энергично протестующей. Не думала, что лишь само подозрение о глубоком чувстве пана Тынецкого вызовет у вас такую бурю.
— Вы ошибаетесь, я вовсе не возмущена, но ваши рассуждения затронули меня своей необоснованностью. С таким же успехом я могла бы утверждать, например, что Дрозд влюблен в вас.
Иоланта рассмеялась.
— Ну, нет. Это уже фантастика. Я не могу соперничать с молодым Стрончковским. А впрочем, моя драгоценная, закроем эту тему, если уж вас это так раздражает. Вам не холодно?
— Нет, мне очень тепло, — с удовлетворением воспользовалась Кейт возможностью поменять тему. — Я заметила, что мне комфортнее при низкой температуре.
Иоланта кивнула головой, соглашаясь с ней.
— Это правда. Вы верите в то, что созданы для холода, но вы еще узнаете зной, жару… И тогда…
Не закончив фразу, она еще рисовала несколько минут молча.
И вдруг отложила кисти.
— Должна сделать минутный перерыв, начинаю портить. Нужно немного отдохнуть.
Она закурила и придвинула к креслу Кейт низенькую табуреточку. Опершись плечом о подлокотник кресла, она провела ладонью по обнаженной ноге Кейт и задержала руку на стопе.
— Но вы же замерзли, — сказала она с ноткой упрека в голосе. — Прошу вас, поставьте ногу на мои колени… Что за стопа… Я специализируюсь по женской стопе, писала их сотни. Видела, может, более красивые, классические, но таких никогда не встречала. Бедная, прелестная, замерзшая стопка…
Неожиданно она наклонилась и поцеловала стопу. Кейт подвинулась, чтобы высвободить ногу из ее горячих ладоней.
— Что вы делаете?! — воскликнула она возмущенно, придя в замешательство.
— Целую, золотце мое. Разве это не по-человечески? Наш инстинкт говорит целовать то, чем мы восторгаемся. Фрейд объясняет это облагороженным желанием съесть. Возможно. Я видела детей, целующих фрукты и цветы, пожилого человека, который целовал свой севрский фарфор… Кейт, я совсем не нравлюсь вам?
Опершись подбородком о колено Кейт, она смотрела ей прямо в глаза.
Кейт смущенно улыбнулась.
— Я думаю, что вы должны нравиться всем.
— А вам?
— Очень.
— Но иногда я не могу избавиться от мысли, что вызываю у вас чувство отвращения, брезгливости.
— Ну что вы! — запротестовала Кейт.
— Например, минуту назад, когда я коснулась губами вашей стопы, или когда целую вас в губы…
— Это совершенно иное. Если быть откровенной, то это мне кажется неестественным и поэтому неприятно.