Три весны
Шрифт:
Ветер пригнал серые тучи. Они клубились, хмурились, обещали дождь. Но люди ничего этого не замечали. Люди ждали известий.
Над головами мужчин, стоявших на крыльце, замаячила чья-то рука с белым листком бумаги.
— Свежая телеграмма, — волной пронеслось по толпе. — Ти-ше!
Человек с телеграммой уперся в перила крыльца. Здесь его видели почти все, он развернул бумагу и принялся читать:
— Экстренное сообщение ТАСС. На сторону Красной Армии перебежал немецкий солдат Альфред Лискоф. Вот что он сказал: «Настроение в народе подавленное, мы хотим мира. Я переплыл реку в ночь нападения. Позади остались Гитлер и его головорезы».
Сообщение принялись комментировать жадно, взахлеб, со светлой надеждой:
— Видели! Подавленное настроение!
— Немецкий народ хочет мира. И он покончит с гитлеровскими бандитами.
Алеша и Костя тронулись дальше. Начал побрызгивать дождь. Крупные капли дробились об асфальт, поднимая фонтанчики пыли. Едва ребята перешагнули порог Владиной квартиры, как на дворе потемнело, прогрохотал гром, и в окна шумно плеснул ливень.
— Вот и чудесно, мальчики! Я сегодня весь день одна. Просто не знаю, куда себя девать. Хотела почитать, и не могу сосредоточиться, — сказала Влада, усаживая ребят на гнутые венские стулья.
В комнате стало сумрачно, и Влада зажгла электричество. Стены сразу словно отодвинулись, и ожила, стала по-праздничному яркой комната. Алеша разглядывал малиновые портьеры, пестрые ковры и другое убранство.
— Хотите конфет? — спросила Влада и, не дожидаясь ответа, прошла в соседнюю комнату.
Вернулась Влада с голубой вазой в руках. Она поставила вазу на стол и первой взяла себе конфету. Костя тоже взял. А на Алешу Влада топнула каблучком и смешно наморщила маленький нос.
— Я рассержусь, — сказала она.
— В таком случае… — и Алеша потянулся за конфетой.
Они смотрели, как на улице хозяйничал дождь. Пузырились серые лужи. Временами вспыхивали молнии.
— А я, мальчики, еду учиться в Москву. В университет. Так решили мы с папой, — сказала Влада.
— Но ведь сейчас война, так ведь. Думаешь, скоро кончится? — спросил Костя.
— Но ведь мне надо учиться. Я все равно еду! Скажите, мальчики, вы можете представить меня героиней? Скажем, той же Жанной д’Арк? Конечно, нет. Я вижу по вашим глазам.
— Ты права, — серьезно ответил Алеша, которому уже надоело у Влады.
Влада прищурилась, и лицо ее стало важным и холодным:
— Это почему же?
— А потому, что война — не для женщин.
— Но Жанна д’Арк? Крестьянка Василиса?
— Тогда были не такие войны. Техника была не та и люди не те, — сказал Алеша, понимая, что задирает и злит Владу.
— Ты колючий, как ежик. И неучтивый, как поросенок, — беззлобно заметила она и пригласила ребят в кабинет отца слушать патефон.
— Нам некогда, Влада, — развел руками Алеша. — Мы должны идти в военкомат.
— Вы хотите на фронт?
— Да, — решительно ответил Костя.
Они ушли от Влады в дождь. Пьяно пахло мокрыми листьями. Ребята сели в трамвай. У них не было денег на билеты, но кондуктор, видно, догадалась об этом и пожалела их.
— Ты куда меня привел? — вздрагивая от холода, говорил Алеша. — Чего я там не видел? Взбалмошная она, мещаночка — вот кто твоя Влада! То Татьяной Лариной, то Анной Карениной, а сегодня ей Жанной д’Арк быть захотелось! На словах-то все они героини!
— Но ведь она может подражать кому-то, — сердился Костя. — И почему ты от нее требуешь какого-то подвига? Не идти же ей с нами на фронт!
— А почему бы и нет? Сестрой милосердия, например. Точно. Или уж пусть помалкивает. Слушай, Костя, и нет в ней ничего выдающегося. Подумаешь — Прекрасная дама! Эта бы не пошла в Сибирь за мужем, как Волконская.
— Ты не знаешь Владу. Человек она сильный, волевой.
— Ладно, хватит об этом, — сказал Алеша. — А нам и в самом деле надо в военкомат. А то жди, когда призовут. Так и война кончится и не повоюем.
Их нетерпение можно было понять. Такие, как они, ребята, ну, может, чуточку постарше, в это время храбро дрались с врагом на всех фронтах от Белого моря до Черного.
С того дня, как Алеша познакомился с Марой, он стал ходить в город и обратно уже не по железнодорожному полотну, а через Шанхай. Он ходил этим путем, надеясь встретить Мару. Нужно было подняться на взгорье и сделать круг у широкого, с краев обросшего бурьяном оврага. Внизу стоял саманный домик Мары, белый, с высокими окнами.
Но выходило как-то уж так, что они не встречались. Алеша не знал, в какую смену она работает, к которому часу ей на конфетную фабрику. А зайти стеснялся. Лучше, чтоб первый раз она сама привела его к себе. Однако терпение истощалось. И, наконец, он твердо решил побывать у Мары.
Алеша вышел из дому с таким расчетом, чтобы попасть к ней часам к шести. Он считал, что в этому времени она придет с работы. Но когда Алеша уже был почти у цели, его взяло сомнение. Он снова прикинул, и у него получилось, что нужно подождать хотя бы с полчаса.
Алеша прошелся по горе немного назад и спустился к арыку в том месте, где припали к воде два кряжистых тутовых дерева. Они словно хотели выпить арык, но не могли. И арык весело смеялся над ними, убегая вдаль и серебром поблескивая на солнце.
Выбрав место посуше, Алеша сел и огляделся. По кромкам арыка, отмечая его извилистый путь, цвели белые и розовые мальвы. Над ними гудели пчелы, шмели и порхали разноцветные бабочки. А за арыком начинались огороды и тянулись укрытые листвой мазанки.