Три весны
Шрифт:
Здесь было хорошо. С радостью вдыхая густые запахи трав, Алеша думал о предстоящей встрече с Марой. Он столько думал о ней все это время! Казалось, знал каждое слово, которое скажет Мара, знал каждый жест, который она сделает. Наверное, она уже не ходит в театр с опером, ведь сказала же Алеше, что не любит опера. А он, должно быть, старый и некрасивый, но как-то сумел познакомиться с такой девушкой. Что ж, может, поначалу и нравился. Бывает так.
А как посмотрела Вера, когда Алеша прошел с Марой по театральному фойе! Да и не только
Как бы трудно ему ни пришлось, он поступит в театральный институт. Да и когда-нибудь заткнет за пояс Вершинского. Алеше будут вот так же, как сейчас ему, подносить букеты цветов. В Алешу будут влюбляться. А он останется верен Маре, только ей.
Но на западе грохотала война. Алеша скоро должен был разлучиться с Марой. Конечно, он станет ей часто писать, а потом они встретятся. Ведь любовь у него на всю жизнь.
Мара не Влада. Эта может быть и настоящей героиней. Недаром же она — дочь командира. Мару никто не баловал. Она сама уже зарабатывает себе кусок хлеба.
А отец у Кости хочет спрятаться от войны. Смешно даже. Кому нужна его жизнь?
У Алеши не было часов, но по тому, как солнце стало падать, как стали вытягиваться тени, он понял, что время идти. По тропке поднялся на дорогу и теперь уже заторопился к дому Мары.
Он постучал в дверь негромко, одним пальцем. И даже когда никто не отозвался, Алеша повторил этот осторожный стук. Он как будто боялся, что вспугнет кого-то, кто скажет ему о Маре. Конечно, Мары нет дома, она бы услышала и впустила его.
Алеша постоял в сенях с минуту, снова трижды пальцем ударил в дверь и собирался уже уйти. Но дверь неожиданно открылась, и он увидел маленькую женщину с дряблым и пухлым лицом.
— Мне… — заикнулся было опешивший Алеша.
— Чего тебе? Заходи, — сонно просипела она.
Он нерешительно вошел в избу.
— Садись, где стоишь, — облизывая увядшие губы, сказала женщина. — Она сейчас придет.
Алеша сел на табурет, а женщина прошлепала босыми ногами в передний угол и устало опустилась на кровать. Громко зевнула, посмотрела в окно.
Алеша понял, что это Марина мать. Он смотрел на нее, пытаясь найти в ее облике хоть что-то от Мары, и не находил ничего.
— Я любила Борю. Кажется, это было давно… Подождите, еще посмотрим, что будет с вами. Война только началась, и вы еще поплачите. А слезы, они горькие, — выговаривала кому-то она. — Слезы едучие. Души выедают, как кислота. И становится пусто. Совсем пусто.
Алеша опасливо посмотрел на нее. Уж в своем ли она уме?
А она рассмеялась диковато и прохрипела:
— Ты жди ее. Ишь, какого молоденького себе завела! Ай да Маруся!
Алеша приподнялся, недоуменно вскинул брови. Черт возьми, тут какая-то путаница. Или эта женщина сумасшедшая. И все о какой-то Марусе.
— Мне… Простите… Разве не здесь живет Мара? — спросил он.
Она с удивлением и тревогой посмотрела на Алешу, словно заметила его только сейчас.
— Тебе Мару? Мара живет у Женьки.
— У какого Женьки? У опера?
— Опера зовут Степаном. А это Женька. Неужели ты не знаешь Женьки? — она резким движением отбросила назад закрывавшие лицо волосы и желчно рассмеялась. — Может, ты и себя не знаешь? Женька — это Марина подружка. Такая маленькая, как стрекоза…
— Бросила меня Мара. И я с племянницей живу, с Маруськой. Плохо, что ты студент.
— Мне нужен адрес Мары.
— Она в бараке живет. За саксаульной базой, по ту сторону переезда. У Женьки.
За переездом были сплошные бараки. Они тянулись добрых три квартала. По нескольку бараков в ряд. Да их все не обойдешь и за неделю.
— Неужели вы не знаете адреса? — спросил Алеша.
Она закурила папироску. И, захлебываясь дымом и кашляя, сказала:
— Бросила меня Мара. Говорит, ты пьешь, мама. Я не могу с тобой…
Она сжалась в комочек, словно боясь, что ее станут бить, и произнесла совсем другим тоном — трезво и спокойно:
— Адреса я не знаю. А ты Маруську обожди.
Алеша намеревался сказать ей, что никого ему не нужно. Но в сенях послышались шаги, и в избу вошла невысокая, быстроглазая девушка.
— Маруська пришла! Сведи, Маруська, его к Маре. Студента.
Ни слова не говоря, Маруся толкнула дверь. И Алеша последовал за ней. Он догнал ее и, только когда они пошли рядом, Маруся сказала:
— Вы — Алеша. Мне Мара рассказывала о вас. А тетку мою нечего слушать, она наболтает всякого!
— Мне неудобно, что я заставил вас идти, — сказал Алеша.
— Я все равно пошла бы. Я каждый день бываю у них. А Мара ушла к Жене, потому что измучилась с матерью. Каждый день клянется, что не будет пить, и снова напивается. А Маре не везет в жизни.
Пройдя по каким-то дворам, Маруся и Алеша остановились возле глинобитного, обшарпанного снаружи помещения. Из барака доносились звуки гитары, которой вторил низкий Марин голос:
Мой костер в тумане светит, Искры гаснут на лету…— Мара поет, — сказала Маруся, подавая Алеше руку.
Они так и вошли в Женину однокомнатную квартиру — рука в руке И едва переступили порог, как Мара налетела на Алешу, обняла его и поцеловала. И выкрикнула, обращаясь к кому-то, кто сидел за столом и кого Алеша еще не успел рассмотреть:
— Это мой Алешенька! Я говорила вам. Иди к столу, миленький, знакомься. А вот это — опер!
Алеша так и присел. Ему протягивал руку милиционер, тот самый, который погнал их в горах с поляны и ругался с Ахметом Исмаиловым. Так вот он какой, опер, воюющий с жуликами. Весьма ограниченный и даже тупой человек. Ахметову картину назвал мазнею. Такое-то произведение!.. И в театр он ходит лишь из-за Мары.