Три заповеди Люцифера
Шрифт:
— Можете, — заверил я. — Однако прошу не расценивать моё поведение, как благородный жест. Просто сейчас Вы неопасны. Вся ваша энергия уходит в пустопорожние разговоры, но придёт время и появится человек, который объединит Вас и поведёт за собой. И горе тому правителю, кто прозевает этот момент.
— И Вы знаете, кто будет этим лидером? — с надеждой спросил поляк.
— У него много имён, ещё больше лиц, и искушению его противостоять трудно.
— Да не томите Вы меня! — воскликнул Казимир. — Скажите, кто он?
— Вы его знаете, — через плечо бросил я последнюю фразу. — А если забыли, раскройте библию: грядёт
Знакомство с Казимиром не только оставило после себя горький осадок, но и породило вопросы, на которые я до сих пор не знаю ответа.
В ту памятную ночь, вернувшись домой после более чем странной вечеринки на Васильевском, я долго не мог уснуть. Мой организм выбрасывал в кровь всё новые и новые порции адреналина, и сон бежал от меня подобно трепетной лани, отказывая мне в возможности хотя бы до утра впасть в спасительное забытьё. Не зажигая огня, я, как безумный, метался по комнате. Периодически я подбегал к зеркалу, и, глядя в его голубоватую муть, на разные лады повторял один и тоже вопрос: «Кто же я»? Моё отражение с горящим взглядом и всклокоченными волосами больше напоминало злую карикатуру на меня самого, что ещё больше приводило меня в ярость.
— Почему? — кричал я отражению. — Почему я не такой, как все? Большую часть времени я живу, как обычный человек: хожу на лекции, посещаю практические занятия, сижу до позднего вечера в библиотеке, и ни о чём другом, кроме как об учёбе, не помышляю. Да, начиная с первого курса, я не ношу нательного креста, но в то же время вместе с другими гардемаринами старательно отстаиваю все заутрени и обедни. В Бога я не верю, но за стол, не перекрестив лба, не сажусь. Я не способен к состраданию, но при этом всегда подаю милостыню, и, как лекарь, не упускаю возможность облегчить муки страждущих.
Но приходит время, и мой Тёмный Повелитель начинает требовать для себя новую жертву, и тогда тёмная суть Сборщика Душ берёт верх над моим естеством. В этот момент понятия Добра и Зла для меня стираются, и я превращаюсь в человека с обнажёнными нервами. Корчась от боли и страданий, я, сам того не желая, выхожу на поиск новой жертвы. Со временем я стал замечать, что жертва сама находит меня, словно Князь Тьмы выводит её из лабиринтов городских улиц на встречу со мной.
— Почему я не могу обойтись без всего того, что я делаю с женщиной? — продолжал я выпытывать у своего отражения. — Почему, пока я не услышу её предсмертный хрип, не почувствую предсмертную агонию, не увижу, как душа возносится ввысь — я не человек? Почему я могу вернуться к обычной жизни только после того, как отправлю очередную несчастную в Вечность? Почему, проснувшись поутру рядом с мёртвой женщиной, я чувствую себя сильным и помолодевшим? И, главное, почему после этого я не чувствую никаких угрызений совести и меня не мучает раскаянье? Почему?
Наконец, устав метаться по тёмной комнате и истязать себя бессмысленными вопросами, я упал на кровать и уставился взглядом в потолок. Вот так, гадая, кто я и что есть мои необычные способности — дар или проклятие, — я незаметно для себя уснул.
Возможно, я и не спал, а находился на зыбкой границе сна и бодрствования, и произошедшее было не сном, а явью. До сих пор, вспоминая ту памятную ночь, мне трудно ответить что-то определённое. Внезапно я почувствовал порыв холодного ветра, на меня дохнуло ледяным холодом, что, согласитесь, в хорошо протопленной квартире с закрытым наглухо окном и плотно закрытой на засов дверью, практически невозможно. Я почувствовал, что в комнату сквозь запертую дверь просочился (именно просочился, другого слова не подберу) прозрачный, как привидение, силуэт незнакомого мужчины, одетого в старый дорожный плащ. Его лицо закрывала надвинутая на глаза поношенная широкополая шляпа. Позже я понял, что это был первый визит Посланца Ночи.
Он беззвучно сел на кровать возле изголовья, и, не разжимая губ, сказал: «Ты избранный. Это твоё предназначенье»!
Я встрепенулся и видение пропало.
— Я избранный! — повторил я. — И всё, что со мной происходит — моё предназначение. Значит, я всего лишь орудие высших сил, и мне не в чем себя винить. Всё предрешено, и я ничего не могу изменить в этом мире: тот, кому суждено умереть от моей руки, сам того не ведая, рано или поздно выйдет на меня, тот, кому суждено умереть в своей постели от старости, может общаться со мной ежедневно без малейшего опасения за свою жизнь. Не мне решать, но мне исполнять! Я всего лишь исполнитель пожеланий Князя Тьмы, наперсник его тёмной силы. И в этом моё земное предназначение.
Большинство из нас наивно верит, что, как бы ни была длинна ночь, за ней непременно наступит день, забывая при этом, что за днём всегда следуют сумерки.
Часть 3. В интересах государства
«Сборщик Душ своей души иметь не может, ибо это противоречит его тёмной сути».
Третья заповедь Люцифера
«…Всё кончено! Не будем больше загружать телеграф».
Михаил Булгаков «Мастер и Маргарита»
Глава 1
20 часов 25 мин. 29 октября 20** года.
г. Москва, Кунцевский парк
Всё было вроде бы, как всегда: тот же женский голос, тот же текст о командировочных расходах, то же время встречи — 20 часов. Вот только место самой встречи за всё время работы со Стариком было другое — Кунцевский парк. Эта деталь Германа не просто насторожила, она его испугала. За годы безупречной «работы» у него выработалось чутьё на опасность. Вот и сейчас ему показалось, что на мгновенье он уловил приторно-сладковатый запах мертвечины.
Впервые этот запах он почувствовал в Чечне, когда находился в «глубоком поиске». Он хорошо помнил тот солнечный летний день, когда, выбравшись из зарослей «зелёнки», остановился перед безобидным на вид, усеянным полевыми ромашками лугом. На первый взгляд, ничто не предвещало беды, и только доносимый порывами ветра тошнотворный запах разлагающейся плоти остановил его. И, как оказалось, не зря — мирная с виду лужайка была нашпигована противопехотными минами. С тех пор так и повелось — ещё не осознав грозящую опасность, Герман уже чувствовал её тошнотворный запах.