Три
Шрифт:
Чейз отступил к дому, в котором мы устроили лагерь, но когда я последовала за ним, поднял руку. Нечто близкое к панике распирало мою грудь. Казалось, что песок пополз у меня из-под ног.
– Чейз, я...
Он обернулся. На лице мелькнула вымученная улыбка, но быстро исчезла.
– Нам надо двигаться дальше. Если сегодня опять будет дождь, у нас больше не останется шансов отыскать выживших.
– Подожди...
– Он мой дядя, – настаивал Чейз, словно я каким-то образом намекнула, что нам следует прекратить поиски. Я расправила плечи.
– Он взял меня к себе после смерти мамы и папы, – объяснил Чейз. Как будто я не знала. Как будто не присутствовала при том, как дядя приехал забрать его после аварии, в которой погибли его родители. – Он единственная семья, что у меня осталась, Эмбер.
Его слова были словно пощечина.
– А как же я?
– Он мой дядя, – повторил Чейз. Как будто это все объясняло.
– Он бросил тебя, когда тебе было шестнадцать, – сказала я. – В охваченном войной городе. Он научил тебя драться и угонять машины, а потом бросил.
Слова повисли между нами. Я моментально пожалела, что не могу забрать их обратно. Мы даже не знали, был ли дядя Джесс в убежище, жив ли он вообще. Несмотря на то, что он сделал, Чейз любил его, и не дело ругать его воспоминания.
– Это не его вина, – ответил Чейз, глядя на воду. – Он сделал то, что был должен.
Ко мне вернулось другое воспоминание: холм, возвышающийся над серой каменной базой, кисловатые завитки дыма, спиралями поднимающиеся в небо, пистолет у меня в руке.
«Я чертовски хороший солдат. И делаю то, что нужно сделать».
Костяшки моих пальцев побелели, ногти впились в ладони. Такер Моррис произнес эти слова, когда признался в убийстве моей мамы. Чейз не должен их использовать, он совсем не такой, как Такер. Он знает: есть вещи, которые нельзя оправдать.
Но в то же время я понимала, почему Чейз старается оправдать дядю. Если он перестанет, то разочарование и обида затянут его, как зыбучие пески. И поэтому он не останавливался. Он едва спал. Он рвался вперед. Как будто мог бежать вечно.
Я сглотнула комок, стоявший в горле.
– Ты тоже сделал то, что был должен.
В густом предрассветном воздухе скапливался туман, и в умирающем свете звезд я различала тени у Чейза под глазами, влажный ворот его футболки и сжатые кулаки в карманах.
Я нерешительно дотронулась до его плеча и на секунду успела ощутить, как шевельнулись его твердые мускулы, а потом он отстранился.
– Нам пора идти, – сказал он, избегая моего взгляда. – Мы должны выйти пораньше.
Моя рука упала и повисла у бедра.
Я хотела сказать: «Вернись ко мне». Но Чейз был тем убегавшим мальчиком из моего сна, и как бы я ни старалась удержать его, он ускользал от меня.
– Хорошо, – сказала я. – Пойдем будить остальных.
Глава 2
Чейз был прав: собирался дождь.
Ночь освещалась прямым розовым шрамом на горизонте, а из него поднимался нечеткий бледно-желтый призрак солнца. Воздух стал густым, его было трудно вдыхать, он практически лип к коже. Почти так же сильно, как молчание Чейза.
Я уже пожалела, что произнесла имя Харпера, что вообще прочитала его на том дурацком значке. Я попыталась изгнать его из памяти, но чем сильнее я старалась, тем яснее видела его. Отглаженную синюю форму. Румянец на щеках. Молодой солдат, который почти присоединился к нам в реабилитационной клинике Чикаго, но потом испугался. Я ненавидела его страх. Ненавидела то, что он встал у нас на пути, и угрожал сдать нас, и поднял пистолет. Ненавидела, что он вынудил Чейза стрелять, потому что Чейз никогда не сделал бы этого, если бы его не вынудили.
Харпер сам был виноват в своей смерти.
Черные щупальца вины, стягивавшие мою грудь, ослабли. Но на их месте осталось что-то скользкое.
Я говорила себе, что так думать неправильно. Несмотря на то что Харпер был солдатом, он был таким же человеком из плоти и крови, как мы.
Как Такер. Который уже несколько раз искупил свое преступление, но все равно оставался убийцей моей мамы.
Я тряхнула головой, чтобы прояснить мысли. Эти воспоминания сводили меня с ума. Это война, такая же, как Война, которая привела к случившемуся. И если бы Харпер сделал правильный выбор, то остался бы жив. По крайней мере на какое-то время.
Но это все равно не объясняло, как я должна относиться к Такеру.
К тому времени как мы дошли до дома, остальные уже начали просыпаться, и я была рада отвлечься. Они быстро сложились, так как у нас было мало вещей, и, пробормотав несколько слов, мы выдвинулись на юг – в том же направлении, в котором шли с тех пор, как три дня назад увидели следы. Время было на исходе: мы сказали раненым, что вернемся в мини-маркет с новостями через пять дней. Без необходимости вести поиск обратное путешествие будет быстрее, но мы тянули до последнего.
Каждая выемка в песке тщательно осматривалась. Каждый кусок мусора, плавающий в лужах, пристально изучался. Один из них мог оказаться так необходимым нам знаком: следом или выброшенной консервной банкой из-под чьего-то обеда. Никому не хотелось возвращаться с пустыми руками. Но прошел час, может, больше, а следов выживших все еще не было.
Когда пришла моя очередь нести радио, я положила его в мусорный пакет, который закинула на плечо, чтобы начавшийся дождь не намочил аппарат. Вместе с ответственностью пришла паранойя: я была уверена, что пропущу вызов, так что проверяла радио каждые несколько минут, но красная лампочка так и не зажглась зеленым.
Первым до нас донесся запах. Ветер усилился, обещая шторм, и принес с собой отвратительное зловоние смерти.
– Что это? – наконец спросил Билли, натягивая пропитанный потом ворот своей футболки на нос и рот.
Никто не ответил.
Мы замедлили шаг. Чейз, Джек и Крыса вышли вперед, хотя Чейз единственный не вынул пистолет из-под ремня. Рядом со мной Шон предупреждающе положил ладонь на плечо Ребекки, но она проигнорировала его, опираясь на костыли и продолжая ковылять вперед по песку.