Тридцать дней
Шрифт:
Разворачиваюсь, чтобы в который раз взглянуть в заплаканное личико, перекошенное страданием. Ей больно. Тьма…
— Ты совсем не понимаешь, что я чувствую?
Понимаю, Эйви, еще как понимаю. Я уже отвечал на этот вопрос, но ты не хочешь мне поверить. Ищешь подвох, слабину, надеешься, что сможешь уговорить. И это я тоже понимаю, как понимаю, что движет тобой. Об этом я тоже говорил, однако ты опять не услышала. Попробую еще раз. Подхожу к ней, беру за плечи и стараюсь, чтобы мои слова звучали, как можно, мягче.
— Маленькая моя, я всё понимаю. Поверь, меньше всего мне хотелось делать тебе больно…
— Но ты делаешь, Скай!
— Прости меня. — Тьма. Не знаю, что ей еще сказать. Не хочу быть грубым, но раздражение уже нарастает, приходится держать себя в руках и следить за словами. — Прости и пойми…
— Что я должна понять?! — восклицает Эйволин. Она отбивает мои руки, сжимает кулаки и орет в лицо: — Ты предпочел мне эту тварь! Ты выбрал убийцу! Ты, на кого мы возлагали надежды! Ты. Выбрал. Черную. Мразь! И не лги, что вас связывает только дело. Не смей мне лгать, Скайрен Аквей, я всё вижу!
Да чтоб тебя, Эйви… Сколько можно? Оскорбления выводят из себя, и я срываюсь:
— Ты ведь много об этом думала, да, Эйви? Наверное, все дни моего отсутствия рисовала себе картины моего падения? Тебя это занимало намного сильней, чем моя жизнь, не так ли? И не смей мне лгать, Эйволин Аллиерт, я тоже всё вижу!
— Неправда!
— Правда. — Я подцепляю ее за подбородок двумя пальцами и вынуждаю смотреть мне в глаза. — Твое поведение при встрече было показательно. Ты стремилась получить подтверждение, что я по-прежнему твой, только это было для тебя важно. Ни мои нужды, ни самочувствие, ни усталость, лишь моя верность. Так к чему восклицания о великой любви? — Ярость вспыхивает во мне уже сложно бороться с собой. Нужно выдохнуть, нужно успокоиться. Тьма! Тьма! Я не хочу объясняться с Эйволин. Я ведь всё уже сказал, но продолжаю торчать здесь, чтобы по сто раз выслушивать, какой я бесчувственный и жестокий. Вновь прислушиваюсь к себе.
Что-то не так. Определенно что-то не так. Не понимаю, что меня смущает. Ирис добралась до покоев. Была взволнованна, даже ревновала. Наверное, она сама не знает, какими яркими бывают ее чувства. Да, точно! Я почти не ощущаю ее. Словно отголосок эха… И все-таки это не всё. Что же еще? Что…
— Будь ты проклят, Скай! — Эйви бьет меня кулаками в грудь. Я перевожу на нее рассеянный взгляд, пытаясь уловить Ирис, но никак не могу понять, где она, и что сейчас делает. Ощущение такое, будто стоит рядом. — Я отдалась тебе!
— К Тьме, Эйви! Не я ли просил тебя не спешить? Не я ли уговаривал тебя подождать свадьбы? Сколько раз я отказывался принимать этот дар от тебя? — еще немного, и я наговорю ей гадостей. Нужно прекращать бессмысленный спор. Я уже всё сказал, добавить нечего, только взаимные упреки.
— Но все-таки взял! Ты взял меня, Скай, и клялся, что женишься, и что теперь? Эйви уже не нужна? И что мне делать? Девство не вырастит заново, и всем известно, что я проводила ночи в твоей опочивальне! Что осталось мне? Позор, вот что!
— Я верну тебе девство и поклянусь, что не притронулся к тебе пальцем. Свидетелей нашей близости нет. Да, ночевала, но осталась чиста. Это подтвердит первая брачная ночь. Эйви, милая…
Она откидывает голову назад и хохочет. Из последних сил сдерживаю желание вылить на голову упрямицы поток ледяной воды, чтобы привести ее в чувство… Но, проклятье, почему я ощущаю Ирис так странно? Кажется, что она стоит за моим плечом. Невольно оборачиваюсь, нет, ее нет. Тогда откуда чувство, что она дышит мне в затылок?
— Ты на всё готов, чтобы избавиться от меня? Да, Скай? И ради кого?! Ради этой тва…
— Прекрати! — до зубовного скрежета надоело слушать эти оскорбления. — Я просил тебя следить за тем, что ты говоришь. Просил выслушать меня и задуматься. Но разум, похоже, отказал тебе, Эйволин. Отчего эта истерика? Что такого ты потеряла? Девственность? Она будет восстановлена. Доброе имя? Оно при тебе. Жениха, которого никогда по-настоящему не любила?
— Я любила!
— Кого, Эйви? Меня? Или свое великое предназначение? Вспомни, как ты провожала меня к стенам Черного замка. В твоих глазах не было слез от предстоящей разлуки, в них была гордость за исполненное пророчество. Любящее сердце опасается, твое же ликовало. И мое сердце ликовало тоже, мы ведь были спасителями мира, — горький смешок сорвался с моих уст. — Что ты почувствовала, когда я не вернулся? Ты плакала? Ждала меня? Молилась Создателям? Расскажи мне, Эйви.
— Я скорбела, — теперь отвернулась она. — Ты был дорог мне. Нас соединили узы клятвы, и я была верна тебе. А ты…
— И я, Эйви. Я тоже был верен, пока… пока не сбылось пророчество. — За какой Тьмой таить то, что уже вечером станет известно?! Подхожу к ней, обнимаю за плечи, притягивая спиной к своей груди. Это не нежность, не желание ощутить ее тепло. Всего лишь дружеский жест, но Эйволин замирает, кажется, надеясь на большее. Склоняюсь к ее уху: — Они обманулись сами и обманули нас, Эйви. Задумайся, разве чувство можно предопределить? Как наши отцы могли понять, что именно мы с тобой предназначены друг другу? Мы стали жертвой их слепых желаний, и сейчас самое время исправить ошибки. От меня не осталось ничего, сама сущность поменялась. Я больше не сильнейший маг Водного клана, и следов клятвы в моей крови не осталось. Она не держит и тебя. Я не предлагаю тебе немедленно выбирать себе мужа, но я прошу успокоиться и задуматься. Ты боишься разговоров? Зря. Люди заняты Ирис, и до тебя им нет дела. Ты, скорей, жертва в их глазах. Не будет осуждений и злых сплетен. Если тебе так проще, то на Совете именно ты можешь объявить о расторжении помолвки, я поддержу. Ты свободна, ничего не потеряла…
— Кроме брачного браслета, — Эйволин вырывается из моих рук.
— Эйви, послушай…
— Это ты послушай!
Не слушаю. Ни слова не слушаю. Даже собственных мыслей нет, разбегаются в разные стороны. Стоило на мгновение отвлечься, и уже не собраться вновь. Внутренним чутьем ищу свою жену, но по-прежнему не могу определить ее местонахождение, однако присутствие Ирис становится все более реальным.
— Да я выскажусь на Совете…
Как же странно. В голове настоящий сумбур, словно смешались мои и чужие размышления.
— Они узнают…
Она так близко. Кажется, протяни руку и дотронешься.
— Убийце никто не поверит…
Тьма, где же она? Стоп! Что было перед изменением внутренних ощущений? Она ревновала. Ревновала так, что я едва не сорвался в разговоре с Эйви с первых же минут. Потом всё стихло, но появилось ощущение близости Ирис. И что это может означать? В дверь она не подглядывает, это точно. Рядом с трапезной ее вообще нет, и все-таки моя ягодка где-то здесь.
— Тебе никто не поверит, потому что ты сам предатель!