Тридцать дней
Шрифт:
Воздушник теперь не спускает с меня взгляда, и мне вдруг становится страшно от того, что я вижу в глазах бывшего возлюбленного. Боль и гнев сплелись столь крепко, что кажется, он готов сейчас наказать меня за то, что свой выбор я сделала. Пячусь, чтобы спрятаться за спину Регина, но новый вихрь налетает на меня, сбивает с ног, кружит в воздушном водовороте и тащит к разъяренному хозяину.
Вырванная с корнем трава, сор, мелкие ветки, камешки хлещут меня по лицу, по рукам, залетают под подол. Мне больно и страшно, но Орканис даже не замечает этого. В слепой ярости он
Всё прекращается внезапно, когда огромная волна среди изумрудной зелени трав обрушивается на Орканиса и оттаскивает его прочь. Я падаю на землю, но меня тут же подхватывают руки водника. Он с силой прижимает меня к себе, что-то говорит, но я не слышу, оглушенная произошедшим.
— Цела, — наконец, я начинаю разбирать слова. — Ты цела, хвала Изначальным!
Регинис, на миг выпустив меня из объятий, снова прижимает к себе. А затем нас вновь расшвыривает в разные стороны налетевший смерч. Орканис вновь на ногах. Регинис выпутывается из силков ревущего ветра, а мне не хватает сил. Меня тащит к лесу, швыряет на древесные стволы, бьет о валуны.
— Прекрати! Ты убьешь ее! — крик Регина долетает до меня обрывками.
Я уже не вижу ни шторма посреди мирной зелени, не чувствую, как тряхнуло землю. Это папа. Земля расходится, и из разлома, разделившего бывших друзей, готовых убить друг друга, вырывается огненная лава. Вайторис тоже подоспел. Потом я узнаю, что он пришел с Орканисом, но отвлекся на разговор с отцом, и они пропустили начало буйства стихий. Но сейчас всё это проходит мимо моего сознания, потому что лежу изломанной куклой среди деревьев…
Я открыла глаза и встретилась взглядом со Скаем. Аквей стоял напротив, грудь водника тяжело вздымалась, похоже, он только что пережил со мной очередное воспоминание из прошлого. Я облизала пересохшие губы и сипло спросила:
— Что ты здесь делаешь? Ты должен быть в зале перехода.
— Увидел… и почувствовал, — также сипло ответил водник. — Что это было?
— Ревность, — усмехнулась я, приходя в себя. — Одна богиня средь богов.
— Тебе было больно…
— Я уже не помню ту боль, — я пожала плечами и поднялась с кресла, мягко сдвинув с колен голову Венна.
— Я помню, — ответил Скай.
Остановилась перед ним, невольно сравнивая с Регином. Они совсем не были похожи. Даже цвет глаз, только эти блики, но с ними всё ясно. Это энергетические всплески, в остальном ничего общего. Выходит, я все-таки сделала выбор, и он оказался закономерным. Похоже, после этого Орканис соорудил мне узилище на вершине горы. И теперь становилось ясно, как он решился на то, чтобы выкрасть меня. Должно быть, после того, как он меня едва не убил, его близко мне не подпускали.
— Я занял его место, да? — вдруг спросил Скай.
Удивленно посмотрела на него, не сразу сообразив, о чем говорит Аквей.
— Тьма, — он криво усмехнулся, — я вдруг почувствовал себя вором. Его женщина, его сила… Я его потомок?
— Ты на своем месте, — ответила я. — Не смей думать, что ты получил чужое! Созидание извне не приходит.
— В моем роду не было творцов, все были обычными магами, Ирис.
— Ты не можешь этого утверждать точно, — отмахнулась я. — До тебя почти тысячу лет я была в этом мире единственной Созидающей. Возможно, в ком-то из твоих предков уже была сила, но так и осталась спящей.
— Если мы потомки этого Регина, то возможно, — согласился Скай. — И тогда его притяжение к тебе перешло мне по наследству? — он усмехнулся. — Тьма, как бы там ни было, но теперь ревную я. К призраку тысячелетней давности. Глупость какая.
Аквей отстранился и отошел от меня.
— Слияние…
— Я прошла его впервые, уверена. Иначе почему я всё еще здесь?
— Да, наверное, — кивнул Скай. — Но ты любила его.
— Как и Торна Айера, — я приблизилась к нему и взяла за руку. — Никого из них уже нет, и мои чувства к ним — это воспоминания. В настоящем только ты, Скай, и я не помню, чтобы кого-то любила сильней, чем тебя.
— Иди ко мне, — сказал водник и сгреб меня. Прижал к себе и зарылся лицом в волосы. — Ты права. Когда-то мы оба были не свободны. Я сейчас привыкну к этой мысли и успокоюсь. Просто… это было неожиданно.
— Тебе нужно возвращаться, — шепнула я.
— Да, уже ухожу, — кивнул Аквей. — Еще мгновение и уйду.
Я подняла к нему лицо, и водник поймал мои губы в порывистом, чуть грубоватом поцелуе. А когда отстранился, я обняла его лицо ладонями и произнесла, глядя в глаза:
— Только ты, Скайрен Аквей.
— Только ты, Ирис Аквей, — улыбнулся Скай и нацелил на меня палец, — и не вздумай опять засмеяться.
— Не буду, — пообещала я.
— Умница, — водник поцеловал меня в кончик носа. — Пойду. Мунн, наверное, уже истосковался под дверями твоих покоев. — И он снова оставил меня в одиночестве.
Глава 15. День шестнадцатый (Совет)
Вечер наступил как-то неожиданно. Сначала день тянулся и тянулся, а потом, р-раз, и вечер с оглушающим осознанием — пора. Я нервно передернула плечами и отвернулась к холодному камину. Огонь в нем не горел, как не горел нигде в замке, кроме кухни, но там без него было не обойтись. С момента нашего появления в Долине трех озер вступил в силу запрет господина о разведении огня. Скай всевозможными методами защищал творящееся в старых стенах от ока Вайториса. Я не могла утверждать, что он может через пламя следить за заговором, но не могла утверждать и обратного. Потому Аквей, памятуя, откуда появился Вайтор, когда утащил меня со стоянки отряда водников, запретил разжигать камины. На кухне, где в очагах потрескивало жаркое пламя, царила тишина. Кухари, если и открывали рот, только для того, чтобы потребовать от своих помощников подать им что-то из утвари, или принести из кладовых продукты для готовки. Свечей и факелов тоже не использовали, везде сияли магические светлячки. Люди, проникнувшись осознанием, для кого огонь может стать распахнутыми воротами, приказ господина нарушить не смели.