Тридцать дней
Шрифт:
— И все-таки слова Айгета звучат намного правдоподобней, чем рассказ этой… женщины, — негромко пробормотала воздушница Винд.
— А я вам скажу кое-что еще, благородная лейда, — Айгет Мендак поднялся со стула и спустился с возвышения. Он с нарочитой медлительностью оглядел собравшихся магов, и развернулся в нашу со Скаем сторону. Впрочем, на меня леор не смотрел, только на Аквея, и я вспомнила слова моего водника о его противниках. Теперь мне было ясно, кого он имел в виду. — Где твоя невеста, Аквей? Где лейда Аллиерт?
Скай недоуменно приподнял брови:
— А почему тебя заботит лейда Аллиерт? Если ты спрашиваешь о моей невесте, то каков твой интерес?
—
— Хорошо, — склонил голову неприятный водник, — спрошу иначе. На каком основании ты унизил женщину, предназначенную тебе, отказом от женитьбы на ней? Чьи объятья ты предпочел объятьям твоей невесты? Уж не ее ли? — указующий перст уперся в меня. — Благородные леоры и лейды, я обвиняю Скайрена Аквея в предательстве! Да! — вскричал Мендак, перекрывая поднявшийся ропот. — Я обвиняю Аквея в предательстве!
Я обернулась к Скаю, но на его лице не дрогнул не единый мускул. Насколько горячился Айгет Мендак, настолько оставался спокойным Скайрен Аквей.
— Что это означает, Айгет? — нервно спросила Камилл Личфиелд, вдруг растеряв свою невозмутимость. — Скай? О чем говорит Мендак?
— Что за чушь? — поморщился один из огневиков.
— Мы хотим слышать правду!
— Аквей, почему ты молчишь? Поясни!
Но Скай лишь развел руками и указал взглядом на торжествующего водника, предлагая выслушать, что он скажет. Невольно обернулась на лейду Тей, однако провидица имела скучающий вид, и даже зевнула, прикрыв рот платочком, зажатым в пальцах. Рварн и Оэн слушали магов с любопытством, на этом выражение их эмоций заканчивалось. Заметив мой взгляд, айр почтительно склонил голову, для него, похоже, после моей речи мировоззрение не изменилось. Я улыбнулась ему, кивнула и вновь вернула внимание Мендаку.
— Вы хотите доказательств? Мне есть, что вам ответить, — произнес Айгет. — Мы все знаем, чем закончился последний поход против Темного, — водник выдержал трагическую паузу, а после продолжил, понизив голос: — Никто не вернулся. Наши братья, лучшие из нас, пали… Осиротел клан Фэйр, потерял старших наследников клан Гаст. Не вернулись Личфиелд и Аллиерт. Погибли все… но не он! — голос Мендака вновь набрал силу, и теперь указующий перст уткнулся в Ская. — Он выжил. Единственный из всех, самый могущественный, кто вел за собою несметную рать, выжил, когда те, кто доверился ему, погибли. А он вернулся! И не один… Аквей привел с собой убийцу! Тварь, уничтожавшую нас, не слушая ни стонов мужей, ни криков жен, ни плача младенцев! Мне говорили, какими голодными глазами они смотрели друг на друга, так глядят лишь любовники! Любовники, которые делят ложе долгое время. Позабыв стыд, Аквей бесстыдно брал черную мразь на глазах своей невесты, берег ее, охранял, как пес! Он угрожал смертью тому, кто тронет ее, ЕЁ! Потомок благородного рода, овеянного славными деяниями, готов сложить наши головы к ногам своей поганой любовницы. Что делал он этот год, так называемого пленения? Зачем сей известный леор привел за собой проклятое отродье, в чьих жилах течет яд вместо крови?! И кто же на самом деле Скайрен Аквей? Он — предатель!
В зале повисла тишина. Все без исключения взоры были устремлены на нас с Аквеем. Я тоже взглянула на Ская, но с тревогой, которую едва удавалось скрыть. Если маги поверят тому, что услышали, а в это поверить проще, чем в конец света и существование Граней, и, тем более, в мои добрые намерения, то удар можно ожидать с любой стороны и в любое мгновение.
Однако
— Леор Мендак слишком долго драл глотку, подай ему воды, — велел Скай.
Слуга, одарив хозяина ошалелым взглядом, бросился исполнять его приказание, но, скорей, по привычке, чем желая услужить.
— Однако, леор Аквей, — произнес леор Гаст, — то, что мы сейчас услышали… Признаться, выглядит убедительней рассказов вашей… женщины. Если сложить всё воедино, то вы и вправду выжили там, откуда еще никто не вернулся. А вы вернулись, да еще и с… союзницей. Мы слишком хорошо знаем ее, чтобы доверять… Вы действительно разорвали помолвку с лейдой Аллиерт?
— Действительно, — кивнул Скай. — А скажите мне, почитаемый мною, леор Гаст, отчего вы думаете, что правда на стороне Мендака? Вы знаете, что он издавна порывается занять место главы моего клана. Вам известно, что он соперничает, не упуская ни единой возможности, которую можно использовать против меня. И вы были свидетелем неоднократных выпадов сего неблагородного леора не только в мою сторону, но и в сторону всего моего рода. Так почему же вы, заведомо зная о подлой душонке Айгета, все-таки склонны верить ему?
— Слава твоей спутницы слишком хорошо нам известна, Скай, — ответил Дайм.
— И лишь поэтому вы готовы пойти на поводу честолюбивого лгуна и склочника? — усмехнулся Аквей. — Вы хотите дождаться доказательств правоты Ирис, когда мир захлестнет высвободившаяся сила возвратной волны и уничтоженных Отражений? Что ты скажешь, когда всё это погибнет на твоих глаза, унося жизни родных и друзей? Кого проклянешь за неверие?
— Прекрати лить нам в уши яд, Аквей, — вновь заговорил Мендак. — Она убила стольких, что мир уже содрогается от ужаса. Шавка Темного, его оружие…
Воздух коротко свистнул. Никто не понял в первое мгновение, что произошло. Лишь изумленный взгляд Мендака устремился куда-то нам за спины. Лицо его исказилось, и залу сотряс вопль:
— За какой Тьмой?!
Только сейчас я увидела уже знакомую мне рукоять клинка айра, торчавшую из плеча водника. Я обернулась к Оэну. Тот преспокойно вернулся на свое место, не обращая внимания ни на крик раненого водника, ни на усиливающийся ропот, катившийся по зале Совета. В руках магов вновь заискрилась сила.
— Дикарь, ты посмел поднять руку на мага!
— Аквей, как ты осмелился привести на Совет айра?!
— Я удавлю тебя, крылатая тварь!
— По какому праву…
— Тихо! — гаркнул Ская, и маги невольно втянули головы в плечи от силы в его голосе. — За какой Тьмой, спрашиваете вы? Да, за какой Тьмой, вы обвиняете Оэна Быстрокрылого?!
— Он бросил нож…
— Так вините нож! — рявкнул Аквей. — Вы же привыкли обвинять в своих горестях слепое орудие. Так почему бы вам и сейчас не сделать то, к чему привыкли? Кричите на клинок, назовите его убийцей. Если вам плевать на волю, направившую нож, если не желаете узнать, каких еще бед можно ожидать от хозяина клинка, тогда орите на нож, а не на почтенного айра.
— Ты упрощаешь…
— Всего лишь показал вам пример, — язвительно произнес мой водник. — И что же? Вы поняли, что я хочу вам показать? Вы сами сейчас спешите уподобиться слепому клинку, который летит в открытую грудь, не раздумывая о причинах руки, направляющей вас. Чем вы лучше Ирис? Она хотя бы не осознавала себя, вам же известны устремления Мендака, но вы не останавливаете свой полет и всё равно мчитесь к цели. Она погубила в своем ослеплении сотни, вы погубите всех! Так поняли ли вы мой пример?