Тридцать дней
Шрифт:
Однако вот он в доме, но я даже не знала о его появлении. Мне становится обидно. Я спускаюсь ниже, выжидая момента, когда Регинис выйдет из кабинета отца, но он не спешит выходить. В его голосе ярость, и это так непривычно. Немного пугает, но я знаю, что ярость направлена не на меня и решаюсь выйти на улицу, сесть недалеко от окна кабинета и послушать. Не подслушать, нет. Хочу услышать, когда они закончат. Если ждать под дверями, то опять решат, что я подслушиваю, и мне станет стыдно, а я не хочу краснеть перед Регином, как маленькая девочка. Поэтому я выбираюсь на улицу, располагаюсь рядом с приоткрытым окном и невольно вслушиваюсь в гневные слова.
—
— Тер, у меня есть доказательства, — голос водника звучит хрипловато, и я слышу плеск воды в стакан. Наступает недолгое тишина, Регин пьет, чтобы промочить пересохшее горло. Затем я слышу глухой стук, стакан поставлен на стол, и Созидающий продолжает: — Два месяца назад мой правнук не вернулся с охоты. Я просмотрел Отражения, осмотрел место, где на него напал зверь. Тьма, Терраис, это была травля. Зверей натравили на парня. Осталась его жена и сын, мой последний потомок.
— И как к этому причастен Вайторис? — недоумевает папа.
— Я прошел по следу, нашел того, кто травил волков. Нашел его. Наемник рассказал мне про того, кто заплатил за работу. Его я тоже нашел. Прошел шестерых, уже думал, что так и не узнаю, кому не угодил мой мальчик. Но седьмой рассказал о красноволосом мужчине с карими глазами.
— Любой огневик подходит…
— А проклятый черный камзол с золотым цветком огня? Кто еще носит этот знак? — Ну…
— Говорит вкрадчиво, глаза с хитрым прищуром. Высокий, статный, таких красивых мужиков не бывает. Это я тебе повторяю слова седьмого в цепи нанимателей. Тер, только не говори, что у Вайтора есть враг-огневик, который знает про наших детей. Это рыжий ублюдок, Тьма! Я только одного понять не могу — почему? Они ведь просто маги, обычные смертные. Жили своей жизнью, никому дурного не делали, кому как не нам это знать? Он уничтожает наших потомков, Тер. Вырывает под корень все три древа. Сколько осталось твоих? Кайрен и Ирис? Оркан три года назад попрощался со своим последним правнуком, который, о чудо, замерз зимой в снегу. А до этого утонула моя правнучка пятнадцати лет от роду. За год до этого упал с крепостной стены твой правнук. Десять лет назад сгорел замок с еще одной ветвью потомков Оркана. Стража, слуги смогли спастись, к господа — нет. Пожри его Хаос, Тер, там были дети!!! Младшему всего месяц, как он появился на свет! Так цинично и жестоко Созидающий уничтожает жизнь чужими руками. Какое обоснование эта тварь придумала для себя, чтобы не лишиться дара? Как он оправдал уничтожение нашего семени? Сколько этих смертей случилось за последние семнадцать лет? Я уже давно не верю в роковые совпадения и ищу причину.
— Мы все искали, Регин, — едва слышно отвечает отец.
— И Вайторис нам так усердно помогал, — язвительно восклицает водник.
Он замолкает, папа тоже не спешит заговорить. Я внимаю в смысл слов Региниса и зажимаю рот ладонью. Ужас переполняет меня, когда я осознаю, что погибли все, ВСЕ потомки трех Созидающих.
— Ты оплакал их, Тер? — тихо спрашивает Регин.
— Мое сердце разрывается от горя, — также тихо отвечает папа, — но я не буду этого показывать. Ты знаешь, Созидающему нельзя останавливаться на одном переживание, это выжигает дар, а мы не можем себе позволить такое расточительство. Пока существуют отраженные Грани, мы обязаны охранять мир от гибели, на которую его обрекли своим тщеславием. Жена и дети спасают.
— Да, — соглашается водник. — Ирис — моя маленькая отрада, она греет душу. Безумно хочу ее увидеть, но прежде нужно решить вопрос с предательством Вайториса. И как бы мне не было противно, но нам нужен Оркан. Он должен узнать, кто уничтожил его потомков.
— Непременно. Орканис слишком доверяет Вайторису, — замечает папа.
— Мы все ему слишком доверяли, — в голосе Регина вновь вспыхивает раздражение.
— Не видели, что он творит прямо под нашими носами. Эта его идея с встряской мира и последующей заморозкой… Тьма! Тер, Тьма!
Я вздрагиваю от неожиданного вскрика, и папа просит:
— Тише, дружище, ты переполошишь мне жену и дочь. Что такое?
— А ты не видишь? Вот сейчас, когда стал известен главный наниматель? Семнадцать лет, Тер, семнадцать! После рождения Созидающей он начал уничтожать наше потомство. Опасается, что в ком-то может проснуться дар? Или наших новых опытов? В отличие от твоей жены, нашим детям может с перестройкой повезти больше… Могло бы повезти больше. Почему мы раньше не подумали об этом? Приняли то, что дар передается только по чистой линии, но ведь могли попробовать…
— В душе мы были рады тому, что им не передался дар, — отвечает папа, и мне кажется, что я слышу в его голосе грусть. — От нашей силы этому миру больше вреда, чем пользы.
— Ты прав, дружище, — усмехается Регин, но вновь взрывается: — Но, кажется, нашему рыжему приятелю не хотелось рисковать. И что дальше? Он позаботился о наших потомках, убрал всех, кроме малыша, которого я спрятал, и твоих младших детей. Теперь он придет за их жизнями? Если доберется до Ирис…
Голос водника срывается, и мне до безумия хочется сейчас обнять его, прижать к своей груди и уничтожить тревогу, даже страх, который я услышала в его словах.
— Как думаешь, что он задумал на самом деле? Тех, в ком, как он опасался, может пробудиться дар, уже нет. Мы его цель? Но что Вайтор выиграет? Хочет один жить вечно? Эти его слова: «Мы почти боги». Однако ему одному может оказаться сложно справляться с возвратной энергией…
— Наша смерть породит огромное количество Отражений, мы сейчас ось этого мира,
— задумчиво произносит папа.
— И последующая заморозка. Ему хватит не на одно тысячелетие… И всё равно, — я слышу шаги, похоже, Регинис прохаживается по кабинету. — Всё равно не понимаю. Силы у него столько, что он может лопнуть от нее. Жизнь не имеет ограничений. Дар при нем. Живет, как хочет…
— Нет, не как хочет. Мы сдерживаем его, ставим ограничения. Вайтор вынужден равняться на нас.
— Мы — сила, которая легко раздавит его, если он решит противопоставить себя нам,
— подхватывает водник. — Он равен каждому из нас, но если мы объединимся, Вайторис окажется между жерновами. Всё-таки стихия определяет суть, ему нужен простор…
— Даже Орканис, которого легко направить по нужному пути, не поддерживает честолюбивых замыслов Вайтора, — добавляет мой отец. — Мы уже давно для него помеха. Я предлагаю погасить это пламя. Вайтор становится угрозой для мира и для жизни его обитателей. Не хочу рисковать Ирис.
— И я не хочу, — соглашается папа. — Нужно найти Оркана. Он один из четырех, и его голос важен.
— Тьма, Тер, порой ты меня раздражаешь своей дотошностью, — ворчит Регинис.
— Я — земля, — наверное, папа пожимает плечами. — Мне свойственная основательность. Ты — вода, и в норове мало уступаешь огню и воздуху.
Неожиданно они замолкают, а я чувствую, как поднимается ветер. Волосы, выбившиеся из косы, бросает в лицо, задирается подол платья, а слуха касается невесомое:
— Наконец-то…