Тридцать дней
Шрифт:
Я вскрикиваю, осознав, кто прорывается к дому.
— Ирис! — Регинис, услышав мой возглас, выглядывает в окно. Через краткое мгновение он уже закрывает меня собой, оттесняя к дверям дома. — Испугалась?
— Да, — нет смысла скрывать то, что я чувствую.
— Не бойся, — водник оборачивается ко мне, и я вижу ласковую улыбку. — Он тебя больше не тронет.
— Оркан! — грохочет папаин голос.
Дальше я ничего не вижу. Регин заталкивает меня в дом и закрывает двери, но я не стремлюсь открыть их. Забегаю в кабинет отца и осторожно выглядываю в окно. Из-за поднявшейся бури и стены песка
Уже поднимаясь по лестнице, я слышу, как мужчины входят в дом, и в спину мне несется восклицание Орканиса:
— Ирис!
— Прекрати, — припечатывает папа. — Дело серьезное и времени на эти игры нет.
— Я хочу поговорить…
— Она не хочет, — отрезает Регинис.
— Мы без тебя разберемся, — враждебно отвечает воздушник, но его вталкивают в кабинет, и я останавливаюсь. Вновь спускаюсь вниз и теперь уже точно подслушиваю.
Спор, возникший при входе в дом, мгновенно прекращается, как только Регин произносит:
— Я знаю имя убийцы наших детей.
За дверями кабинета наступает короткая тишина, а затем я слышу глухой голос Оркана:
— Кто?
И вновь тишина. Никто не нарушает ее, словно опасаясь произнести одно единственное имя, потому что это уничтожит их собственный мир, и без того трещавший по швам. Я не выдерживаю и заглядываю в малюсенькую щель. Трое мужчин стоят напротив друг друга и смотрят, кажется, не моргая. В центре их треугольника воздух густеет, мне даже слышится потрескивание разрядов. Вот-вот, и произойдет взрыв. Мне становится тяжело дышать, до того становится тяжелым и густым сам воздух. Хватаюсь за грудь, не в силах отвести взгляда от трех Созидающих, вижу, как кулак Орканиса сжимается, разжимается, и воздушник, так и не услышав ответа, догадывается сам. Он сипло выдыхает:
— Нет.
— Да, — жестко отвечает Регинис.
И вновь тишина. Орканис закрывает лицо ладонями, Регин сверлит его взглядом, папа накрывает плечо воздушника ладонью.
— Мы все были слепы в своем доверии, — говорит отец. — Пока Регин, повинуясь своей стихии, был занят Ирис, пока я упивался покоем и равновесием мира, пока ты развлекался, паук ткал свою паутину, затягивая туда наших потомков.
— Ирис… — эхом повторяет Орканис.
Я невольно отшатываюсь от деверей, но споров за меня не возобновляется.
— Он стравил вас, использовав мою дочь, как наживку, — зло произносит папа.
— Сделал из друзей врагов, — кивает Регинис.
— Отвлек на борьбу за малышку, — бесцветно добавляет Оркан.
— И уничтожил за это время почти все наше потомство. Следующие…
— Мы.
— Да.
И вновь тишина. Она похожа на предгрозовое облако, так же давит, пугает скорой грозой. Кажется, еще мгновение, и кабинет отца расколет пополам молнией.
— Слепец, какой же слепец, — с мучительным стоном произносит Орканис, закрывая лицо руками. — Я сам позволил ему управлять мной. Доверял, всё доверял, все свои помыслы, опасения, надежды. Слушал, раскрыв рот, глотал его слова, верил… Он привел меня в тот день, когда я… Бесконечный Хаос! Регин, он мог знать, что ты идешь сюда?
— Да, — неожиданно хрипло отвечает водник. — Он был у меня, уговорил появиться на Холме. Сказал, если увидишь ее хотя бы издалека, уже будет легче.
— Мне сказал, что нужно поговорить с Тером и потащил за собой, по той же причине: «Хоть издалека поглядишь, страдалец», — невесело усмехается воздушник.
— И знал, что Ирис уже тянется к Регинису. Знал, что она тоскует… Он отвлекал меня, чтобы ослабил внимание за дочерью, — кулак отца с силой опускается на стол.
— Мы видели, как Ирис и Регин поднялись на вершину холма, — добавляет Орканис.
— «Мне нужно поговорить с Тером наедине», — вот что он сказал. Дал понять, чтобы я не мешался, и меня понесло на холм. Эта тварь хотела моими руками убить малышку? Да?! — от яростного вскрика воздушника я снова вздрагиваю. — Вайтор отлично знает мою вспыльчивость, знает, что в ярости разум может мне отказать. Он надеялся на то, что я сам убью ее?!
Тяжело сглотнув, папа отрицательно качает головой:
— Не обязательно. Регинис был с ней рядом… А вот окончательный раскол… Но если бы убил, это сломало бы Регина, оставалось бы просто добить. Это был бы удар по всем нам разом. Тьма…
— Ирис — потомок с даром. Она под прямой угрозой, — Регин вдруг становится собранным. — Пока Вайтор не понял, что нам все известно, и не наделал пакостей, его нужно устранить. Никаких разговоров, Тер. Он Созидающий и не смел отнимать жизни даже чужими руками. Творец, преступивший черту, приговаривается к смерти. Это истинное обоснование. Он преступил и должен быть наказан.
— Согласен, — кивает отец.
Они смотрят на Орканиса. Воздушник стоит, опустив голову, он сейчас похож на сломанное дерево. Он молчит. Папа и водник переглядываются.
— Оркан, — зовет Регинис.
— Не годы, полторы тысячелетия бесконечного доверия, — вместо ответа произносит воздушник едва слышно. — Он был мне ближе всех. Я слушал его, верил, поддерживал, и что? Нож в спину? Предал… И ради чего? Власть? Ненавижу… Ненавижу!
— Оркан…
— Я удавлю его своими руками без всяких обоснований.
— Орканис, стой! — выкрикивает Регинис, но мощный порыв ветра заполняет кабинет, распахивает дверь, и я отлетаю в сторону.
За ревом стихии не слышно моего вскрика. Через краткий миг от вихря не остается даже воспоминания, кроме разбитой мебели и вывороченных рам с разбитыми стеклами. Ветер исчез и Орканис вместе с ним.
— Тьма! — в ярости выкрикивает Регин. — Несдержанный дурак! Один он не одолеет Вайториса. Тот поймет, что мы знаем о его намерениях…
— Догоним, — едва не рыча от злости, бросает отец.
Когда я вновь заглядываю в кабинет, там уже никого нет…
— Бесконечный Хаос, — выдохнула я, хватаясь за грудь. — Битва с огненным демоном…
Ухватилась рукой за стену. Так вот почему Орканис не вернулся, он помчался к Вайторису, и эту драку видели айры. Значит, в тот день он пришел, чтобы выкрасть меня, так? Кажется, так. Но его остановили, рассказав о том, что… Я бессильно сползла на пол, запустила пальцы себе в волосы, сжала их в кулаках и уставилась перед собой бездумным взглядом.