Тридцать три ненастья
Шрифт:
– Мзию привози!
…Купив Василию новый спортивный костюм, «Обязательно шерстяной!» – как он просил, я засобиралась в Волгоград. Обняла Нину Аверьяновну.
– Прикройте меня ради бога, я денёк-другой прихвачу к выходным. У Васи день рождения.
– А если Сорокин узнает?
– Ну, придумайте что-нибудь! Скажите, что выступаю в Клязьме или Мытищах. Да он же не каждый день здесь бывает, может, пронесёт?
– Нет, Татьяна, врать я не буду. Доносить не пойду, но и врать не буду.
Я метнулась в Домодедово, прихватив
Стол накрыла из того, что привезла, подкупив картошки, выпивки и овощей. Каково же было моё изумление, когда припожаловали гости – почти сплошь незнакомцы: художники и художницы, журналисты из Средней Ахтубы, Рубен Карапетян с Володей Мызиковым. А вечером, когда народ стал разъезжаться, пришла телеграмма: «Срочно возвращайся. Тебя отчисляют. Мзия».
– Да это они пугают! Не отчислят! – принялся успокаивать меня пофигист Василий.
Такого варианта я тоже не исключала, но плюнуть на ситуацию не могла. Упрекать его в чём-то не имело смысла. Он уже спал, а я перемывала посуду, собирала в кучки оставшуюся еду, стирала его заношенное бельё. Сказала себе: «Отчислят – ну и пусть! Лишь бы он был со мной!»
Наутро поехала в Волгоград. Тянуть Василия в аэропорт посчитала неразумным. Пусть догуливает на родной территории! Мы не плакали, расставаясь. Поцеловались, махнули друг другу на прощание. Вечером я была уже в Москве. Мзия покормила меня, уложила в своей комнате, рассказала, как ярился Сорокин:
– Он просто выходил из себя – ужас! Велел дать тебе телеграмму.
Приказал Нине Аверьяновне готовить приказ об отчислении. Таня, Таня, какой у тебя измученный вид! Почему ты не любишь себя? Его больше любишь?
Следующим днём был четверг – семинар. Я сразу же пошла к Сорокину.
– Ты уже здесь? Быстро обернулась!
Не предложив мне присесть, вперился долгим тяжёлым взглядом.
– Я тебя не отчислю, конечно. Межиров очень просил. Но хоть немного подумай о своей судьбе, курья твоя голова! Мы тебя включили в делегацию для поездки в Казахстан на 30-летие освоения целины. Лес-невский только тебя назвал для встречи с современными литературными критиками в ЦДЛ, а ты… Может, зазвездилась?
– Нет, Валентин Васильевич!
– Молчи! Даже непробиваемая Нина Аверьяновна тебя защищает. – И вдруг помягчел, сказал: – Садись. Рукописи-то куда-нибудь пристроила?
– Пока только в «Советский писатель».
– Надо в «Современник» пробиться. Я позвоню.
Милый Валентин Васильевич, я столько видела холодного равнодушия к себе, была готова к худшему, а вы… Да и не стою я такого милосердия!
– Можно идти?
– Иди, думай о поездке в Казахстан, готовь стихи.
– А когда вылетать?
– Не скоро ещё, в июне. Сразу после сессии. Но состав делегации уже утверждён.
Семинар в этот день вёл Лесневский, но мне совсем не хотелось говорить о стихах. Душа рвалась на улицу, в апрельскую Москву. За последние дни столько всего произошло, столько вопросов осталось без ответа. И никто ведь не гнал – сама загнала себя. Хотелось дышать ранней весной, выспаться наконец, съесть горячего супа. А Станислав Стефанович проводил монотонные аналогии стихов Мишки Андреева с ранним Заболоцким. Ужас! Какие здесь могут быть аналогии?
После семинара попросила Мзию:
– Свари, пожалуйста, супчика… У меня душа в полном надрыве. Слава богу, Сорокин меня пожалел. Я уж не думала, что выкручусь.
– А Вася-то что? Денег дал на обратную дорогу?
– Откуда у него деньги? Исхудал весь. Ждёт подкормки из Москвы. Представляешь, пошлю ему коробку с проводницей, а он идёт встречать передачу в сопровождении ещё троих обормотов, таких же голодных бедолаг. Чуть ли не всё сразу и съедается. Мзия, не дави на больное! Ну, не могу я включить эгоистку, не умею.
– Вижу-вижу! Сейчас буду суп тебе стряпать, с варёной колбаской, но по-грузински.
В общежитии столкнулись с Федей Камаловым.
– Подруги, вы что такие грустные?
– Ой, Федя! Татьяну чуть с ВЛК не отчислили, за прогулы.
– А кто из наших не прогуливает? Опять, что ли, к Макееву летала? Вот повезло мужику!
– У него день рождения был.
– Ну и что?
– Ну и то! Надо же было стол накрыть, гостей принять. А кто, кроме меня?
– Дура ты, Танька! Ему надо – сам бы и летал к тебе. Мы бы тут ему накрыли!.. – и захохотал.
– Федь, не знаешь, где денег заработать?
– Знаю. Лететь на заработки от ЦК комсомола – хоть на Север, хоть на Восток. В Сочи точно не пошлют. Могу посодействовать.
Фёдор Камалов был интересной личностью. Сам татарин, приехал из Ташкента, пишет по-русски. С юности начал печатать свои рассказики в «Пионерской правде», потом в «Комсомолке». Опекал трудную пацанву, играя с ними не то в «Зарницу», не то в индейцев. Комсомольские органы возвели эти игры в ранг организованных фестивалей с некоторым даже бюджетом. Отсюда и связи Камалова в ЦК комсомола! Как человек Федя был ясным и простым, без хитринки и подлинки. Я поверила его словам.
Через несколько дней он протянул мне листок: отдел, инструктор, телефоны – полный набор контактных данных.
– Тань, я позвонил. Мне обещали рассмотреть твою заявку. Только направление нужно взять на ВЛК, топай к Сорокину.
Без Василия решать такое серьёзное дело я не могла, но и обещать что-то было преждевременно. Дозвонилась и лишь слегка намекнула:
– Если в ЦК комсомола не откажут, куда бы ты хотел полететь?
– Конечно, на Дальний Восток! Ты думаешь, оплатят? Но одно условие: после сенокоса. А в Казахстан ты когда летишь?