Тридцать три удовольствия
Шрифт:
За рулем «фордка» сидел Миша Обухов, поскольку Ардалион уже нырнул в волну, выпил перед отъездом полбутылки коньяку. Мы подъехали к окнам моей съемной квартиры на первом этаже, и Миша три раза просигналил, как было условлено заранее, чтобы не заходить к ним специально. Прошло минут десять. Компаньон Тетки еще раз просигналил тремя гудками. Наконец, Мухин появился. Но, как и следовало ожидать, не один.
— О, черт! — проворчал Ардалион Иванович. — Неужто она собралась ехать с нами?
— А ты в этом сомневаешься? — покачал головой я.
Они подбежали к «фордку» с самым счастливым видом. Птичка, румяная и прелестная, улыбалась как ни в чем не бывало. Игорь распахнул заднюю дверцу, Лариса впорхнула и села рядом со мной на заднем сиденье. Не успел Игорь усесться, она уже щебетала:
— Лимон, миленький, как хорошо, что мы снова летим куда глаза глядят! Ты в турецком наряде, как это здорово! Можно я поцелую тебя в ушко?
Она и впрямь поцеловала его в мочку уха. Я ждал, прогонит ли ее Ардалион Иванович. Он смотрел вперед и не оборачивался. Миша не спешил трогаться с места. Пауза висела несколько секунд.
— Ну что мы стоим? Поехали уж! — сказал, наконец, Ардалион Иванович, «фордок» рванулся, а я откровенно расхохотался, закурив первую на сегодня сигарету.
Всю дорогу к Речному вокзалу Птичка весело чирикала, чтобы оправдать свое участие в Тяге-7, хотя каждый, конечно, желал бы видеть вместо нее Николку. Ее веселость, хотя и несколько нарочитая, в конце концов дала свои плоды. Мы смирились. Сидя между мною и Игорем, Лариса то и дело поворачивала свое румяное, возбужденное лицо в мою сторону, подмигивала, улыбалась, шутила, и я, как тогда, после Дворца бракосочетаний, тихонько взял ее руку, так, чтобы Игорь не мог видеть. И Лариса не отдернула ее, продолжая щебетать и радоваться жизни. Лишь когда мы подъезжали к пристани, она отняла у меня свою руку, чтобы достать зеркальце и посмотреть на себя — хороша ли.
Возле пристани Ардалион Иванович объяснил нам условия игры. Мы отправлялись в плаванье на теплоходе «Николай Таралинский» вместе со съемочной группой фильма «Веселенькая каютка». Не так давно Ардалион Иванович познакомился с режиссером Валерием Корнюшонком, который начал снимать фильм о крупном мафиози. Действие одной трети фильма разворачивается на теплоходе, плывущем по Волге, другие две трети — ретроспекция. Кончается фильм тем, что мафиози получает пулю в живот и умирает. Ардалион Иванович был приглашен на съемки «Веселенькой каютки» в качестве консультанта. Кроме того, у него с Корюшонком возник забавный план. Главные сцены фильма, где события достигают самого большого накала страстей, будут сниматься в Астрахани и в ее окрестностях. Сразу после того, как теплоход минует Волгоград, мы должны будем инсценировать захват теплохода боевиками иранской террористической организации, требущей у правительства Великобритании выдачи им писателя Салмана Рушди, приговоренного исламистами к смерти за книгу «Сатанинские стихи». В течение суток нам предстояло держать несчастных актеров и актрис в страхе ради того, чтобы потом они более натурально изображали этот страх в фильме.
— Значит, само наше мероприятие начнется лишь… — произнес Игорь, но не докончил фразы по своей манере.
— Ничего не лишь, — возразил Тетка. — До самой акции мы должны очень тонко подготавливать актеришек, заставить их подозревать в нас не тех, за кого мы себя выдаем, нагнетать ужас. Понимаете?
— На мой взгляд, это самое приятное, приятнее, чем сама акция захвата теплохода, — высказал я свое мнение.
— Бедные актеришки, — сказал Миша Обухов.
— Вовсе их не жалко, — возразила Птичка. — Они все такие противные, я уж их изучила. А потом, у них вообще такая профессия. Для них нет лучшего наслаждения, чем испытать что-нибудь по-настоящему, чтобы потом лучше это сыграть в спектакле или фильме.
— Ну что ж, контуры задания я вам очертил. Остальные инструкции по ходу дела. А главное, как всегда, что?
— Интуиция! — первой успела выкрикнуть Птичка.
Попрощавшись с Мишей Обуховым, который, конечно же, был уверен, что все затеянное Ардалионом Ивановичем принесет фирме если не навар, то рекламу, а реклама — это тот же навар и даже лучше, мы поднялись на палубу теплохода «Николай Таралинский» и первым делом осведомились у матроса, кто такой был Николай Таралинский и почему в честь него названо плавучее средство.
— А леший его знает, — отвечал матрос. — Революционер какой-то. Разве нам положено знать. Вон, соседний теплоход — „Ванда Лешковецкая”, а кто такая та Ванда, спросите у команды, тоже, поди, не знают.
— Правильное наблюдение, — сказал я. — Вот если бы теплоходы назывались «Генерал Грохотов» или «Комиссар Пасовец», мы бы знали, о ком идет речь.
«Николай Таралинский» был теплоходом средних размеров, трехпалубный, белоснежный, явно недавно отремонтированный. На корме у него развевалось трехцветное бело-сине-красное полотнище, против которого некогда боролся революционер Таралинский, если он и впрямь был революционером. Режиссер Корнюшонок поспешно бросился в объятия Ардалиона Ивановича, как влюбленный юноша, опоздавший на свидание к девушке. Он тотчас повел нас показывать каюты на выбор, мы с Ардалионом заняли две просторные двухместные каюты на верхней палубе, любовники предпочли уединиться в такой же двухместной каюте, но на второй палубе, чтобы быть от нас подальше. Мы не обиделись. Поселившись в этой плавучей гостинице, все отправились осматривать теплоход. Прибытие съемочной группы пока еще только ожидалось. Начали осмотр с трюма, где размещалась сауна с крошечным бассейном и где нам представили заведующую складом Марию Сергеевну. Марией Сергеевной, между прочим, звали Машу Мухину, и я представляю, как это кольнуло Игоря — Цокотуха словно бы незримо присутствовала на корабле. Марии Сергеевне Корнюшонок представил нас как людей, которым в любое время дня и ночи можно выдавать спиртные напитки. Нам он объяснил, что до окончания съемок всякий человек из съемочной группы строго-настрого лишен горячительного удовольствия. Второй сюрприз ожидал наших любовников, когда, осмотрев вторую палубу, мы поднялись на верхнюю и познакомились с капитаном теплохода. Его звали как Николку — Николаем Степановичем. Я услышал, как Птичка шепнула Игорю:
— И этот здесь.
Все-таки, она была тонкая натура!
Николай Степанович был в курсе нашей миссии и поглядывал на нас довольно игриво. Внешне это был человек веселого нрава, и ему явно нравилось предвкушение затеянной игры.
— Преферансом не увлекаетесь? — осведомился он. Из всех нас преферансистом слыл врач Мухин. Он обещал составить капитану и судовому механику партию. Птичка осталась этим недовольна, она считала преферанс игрой кассиров и бухгалтеров.
Перед отплытием на пристани снимали сцену приезда крупного мафиози на белоснежном «линкольне». Его играл актер Геннадий Козудулов. Здесь же выяснилось наличие второго капитана теплохода, киношного, в его роли выступал часто мелькающий в эпизодических ролях Михаил Сусликов. Крупного мафиози встречали с музыкой, с цветами, с полным построением команды теплохода и с приветственной речью под козырек, произносимой Сусликовым:
— Дорогой Сергей Тарасович, команда теплохода «Николай Таралинский» приветствует вас и в вашем лице весь деловой мир России. Добро пожаловать на наше судно. Капитан теплохода Белоусов.
У настоящего капитана фамилия была Белорусов.
Из знаменитостей в составе съемочной группы были только Александр Калячинцев и Ксения Непогодина. Зато была еще одна эпизодическая актрисочка с умопомрачительной внешностью, но без дарования, необходимого, чтобы вырваться из эпизодики. Я давно отметил ее в нескольких фильмах и непрочь был бы познакомиться.
В три часа пополудни теплоход отчалил.
Итак, мы плыли. Весь день светило яркое солнце и на небе не осмеливались показаться ни одну тучка. На душе у всех было весело, почти весь остаток дня мы провели в прогулках по палубе и даже начали потихоньку подготавливать актеров к предстоящему событию. Сначала, проходя мимо Калячинцева, я вполголоса пробормотал Ларисе фразу, имитирующую персидский язык:
— Дирани шехреза иофахан керменшах тебес.
— Джульфа! — ответила она мне и рассмеялась так звонко, что Калячинцев на секунду замер и покосился на нас в некотором недоумении. Внешне мы нисколько ведь не походили на восточных людей.