Тридцатая любовь Марины
Шрифт:
– Это цех штамповки! – так же громко ответил он, – Здесь штампуют некоторые детали для компрессора. Пошли, посмотришь!
Они приблизились к крайней машине.
За ней стоял рослый широкоплечий парень с копной курчавых волос.
Схватив рукавицами два небольших желтых листа, он положил их под пресс в специальные выемки, повернул рычажок.
Круглый пресс со свистом опустился. Потом быстро отошел.
В выемках остались лежать, дымясь, желтые замысловатые крышки.
– Здорово… –
Парень забрал крышки, бросил их в полупустой ящик, а из другого снова вытащил две полоски.
Опять они послушно легли в выемки, опять опустился пресс, отошел, и новые крышки со звоном полетели в ящик.
«Как просто и гениально», – подумала Марина, – «Наверно так же и крышки для кастрюль делают. А я вообще не представляла себе это…»
Сергей Николаич вынул из ящика одну из желтых крышек, положил Марине на ладонь.
Крышка была теплой и очень красивой. Неоновый свет играл на ее изгибах и выпуклостях.
– Это верхний корпус компрессора! – прокричал Румянцев.
– Очень похоже на крышку!
– Так это и есть практически – крышка! А нижний корпус льется из чугуна! Красивая?
– Да! А почему и нижнюю часть штамповать нельзя?
– Она более сложная! Там в ней все основные узлы крепятся! Без литья не обойтись!
– А та машина что делает?
– Обратные клапаны штампует!
– А почему так громко?
– Так уж получается! – засмеялся Румянцев и взял Марину под локоть, – Ну, идем в литейку!
Литейный цех был рядом.
В нем пахло чем-то кисловатым, высились две громадины, стояли железные ящики, полные грубых сероватых деталей, тянулся ленточный конвейер.
– Это печи, – проговорил Сергей Николаич, указывая на громадины, – Там чугун плавится, потом разливается по опокам. Их после разламывают, детали чистят – и дальше.
– Как тут душно… – пробормотала Марина.
– А как же. Температура в печах большая. Но вообще-то это потому что вентиляторы еще не включены.
– А там что за цех? – показала Марина на распахнутую дверь…
Сергей Николаич улыбнулся и вздохнул:
– А это мой. Бывший мой.
Они двинулись вперед, пропуская нагруженную деталями электротележку с высоким худым парнем на подножке.
Парень проехал, Марина вошла и ахнула.
Они оказались в просторном светлом помещении, полном станков, людей, света, звуков и запахов. Здесь все двигалось, мелькало, блестело, гудело и грохотало, посверкивая подвижным металлом.
Необычное зрелище настолько поразило Марину, что она не сразу обрела дар речи: глаза жадно смотрели, в ушах звучала чудесная музыка машин.
– Что это? – разлепила она пересохшие губы.
– Механический цех, – бодро проговорил Румянцев, – Я сюда еще мальчишкой пришел. Сразу после техникума.
Стоящие за станками рабочие заметили его.
– Николаичу привет! – крикнул белобрысый парень и поднял сжатый кулак.
– Привет, ударник! – ответно крикнул Сергей Николаич, ближе подходя с Мариной.
– Сереж, это твой новый заместитель? – улыбнулся, сдвигая защитные очки на лоб, широколицый усатый рабочий.
– Нет. У меня пока замов не предвидится. Просто хочет человек завод посмотреть.
– Что ж, дело хорошее, – подмигнул широколицый и стал вытирать руки ветошью, – Тут посмотреть есть что.
Его длинный, покрашенный голубоватой краской станок неимоверно быстро вращал что-то продолговатое, похожее на небольшой валик. Вокруг валика дрожала, отслаиваясь, ровная стружка, что-то поскрипывало и лилась из краника белая, остро пахнущая жидкость.
Усатый рабочий приветливо рассматривал Марину:
– Интересно?
– Очень, – искренно улыбнулась она, – А что это такое?
– Токарный полуавтомат, – ответил Сергей Николаич, – Он обрабатывает стальной валик, который потом разрезается на поршни.
– А зачем льется?
– Это эмульсия. Она охлаждает резец. Здесь скорость резания большая, резец может сгореть. Чтоб это не случилось – его охлаждают.
– Здорово…
Сзади подошли два рабочих в синих комбинезонах:
– Здравствуйте, Сергей Николаич.
– С добрым утром. Как работается?
– Хорошо. Только Селезнев болеет.
– Мастер?
– Ага.
– А заменяет кто?
– Бахирев, а кто же еще…
– Понятно.
Марина любовалась пляской отслаивающейся стружки. Извиваясь и крутясь, стружка падала на широкую ленту, которая медленно ползла и сваливала ее в просторный ящик.
– Сергей Николаич! – закричал из-за станка полный лысоватый рабочий, – Ты потряс бы Кузовлева, пусть нам еще пару наладчиков подкинут, а то вон фрезерный как стоял, так и стоит! Потом руками разводить начнут!
– А что – сломался? – нахмурился Румянцев.
– Еще вчера. А их недопросишься, бригада Габрамяна заарканила и привет!
– А что ж вы Бахиреву не скажете?
– Так он к ним ходил – отмахиваются и все.
– Ладно, я разберусь.
Марина осторожно шла по цеху, разглядывая станки.
– Что, дочка, подмогнуть пришла? – улыбнулась ей полная розовощекая женщина, ловко вынимающая из лап станка обработанную деталь и вставляя новую.
Марина подошла ближе.
– На практику? – еще шире улыбнулась женщина, пуская станок.