Тринадцать

Ковальчук Сергей Васильевич

– Поскольку между полом и дверьми номеров никаких щелей нет, а по лестнице, как вы понимаете, ползти ей было не резон, то она была загнана в угол, а потому крайне опасна. Это уже потом я понял, что, скорее всего, она была не ядовитой.

Я попросил его, – кивнул он на Бобкова, – принести из столовой деревянный табурет, взял его и несколькими ударами размозжил змее голову.

– Подтверждаю, – ухмыльнулся Бобков, – это было захватывающее зрелище.

Живущие на втором этаже и видевшие все это своими глазами, согласно закивали.

– Ну, а потом, – закончил свой рассказ судья, –

я спустился вниз, выбросил убитую змею, поставил разбитый стул сюда, и пошел спать. До утра из своего номера я больше не выходил.

– Да, со змеей было именно все так, как рассказал судья, – подтвердил Изместьев. – После этого я тоже пошел спать и не выходил из номера, до того, как меня разбудил Максим. – А теперь давайте будем высказываться по порядку, слева направо. Начнем с Екатерины.

– Когда змея выползла, – сообщила Милютина, – я сразу спустилась в свой номер, закрылась и залезла в кровать. Остальное я уже рассказывала.

– Я починил замок в двери Веры и пошел спать, – пожал плечами Максим, сидевший рядом с Екатериной. – Проснулся утром от крика и стука в дверь Кати.

– Что до меня, – заговорил Афиногенов, – то я тоже после происшествия сразу пошел спать.

Остальные поведали примерно то же самое.

– Но ведь кто-то же ее убил! – стал горячиться Изместьев, – и никто ничего не видел? Быть этого не может.

Стеклов нервно забарабанил пальцами по столу:

– Номер Казанцевой обыскали. Ничего, что могло бы дать хоть малейшую зацепку, кто из нас является убийцей, обнаружено не было. У меня складывается впечатление, что инцидент со змеей был специально придуман преступником, чтобы отвлечь наше внимание. И пока мы за ней гонялись, он, возможно, спрятался в номере убитой.

Он откашлялся и полез за портсигаром и зажигалкой. Вынув короткую толстую кофейного цвета сигару, и размяв ее, судья прикурил и, глубоко затянувшись, спохватился:

– Никто не возражает, что я тут курю?

– Давайте уже продолжайте, не обращая внимания на это, попросил Изместьев. – У нас тут труп. Вполне возможно будут еще. Если мы не найдем эту гниду. Не до церемоний.

– Конечно, гипотетически это мог быть и я, – продолжал Стеклов. – Ведь я выбрасывал змею и заносил стул, которым ее убил в столовую. Я мог бы взять карту и прокрасться в номер Олеси, благо, что он рядом. Но дело в том, что я этого не делал, поскольку, поднимаясь на второй этаж, я встретил на лестнице саму Казанцеву и сопровождавшего ее Коробченко. Они как раз спускались вниз. Не так ли? – он пристально глянул в глаза Максиму.

Коробченко спокойно выдержал его тяжелый, гнетущий взгляд и подтвердил:

– Да, это действительно так. Но Олесю я не провожал. Едва спустившись, мы разошлись. Она к себе, а я к себе.

– Кто это может подтвердить? – быстро уточнил Изместьев.

– Наверное, никто, – растерялся спортсмен.

– Таа-к, – прищурился Олег Викторович, – значит последним, кого видели с Олесей, были вы?

– Да вы чо, – меня подозреваете, – вскинулся Короб.

– А кого еще можно подозревать, – ядовито осведомился Бобков. – Ты – качок. Здоровый, как бык. Прокрался потом сюда, взял карту, постучал к ней в дверь, якобы забыл что-то сказать или еще что-нибудь, заткнул ей рот, повалил на кровать и задушил. Силы в тебе немерено, дури тоже…

– Слышь, ты за словами следи! – окрысился Макс. – У тебя, что доказательства есть, что так все было?

– Пока нет, – нервно ответил Игорь, – но я за тобой присмотрю, уж больно ты мне не нравишься, паря.

– Цыц! – шикнул на обоих Изместьев. – А ну успокоились, и давайте без эмоций. – Максим, а вы не обижайтесь, но, действительно, вам это было сделать проще всего, не так ли?

– Послушайте, – внезапно Коробченко оживился. – Мне кажется, я знаю, что нужно сделать.

– И что же? – поинтересовался Стеклов.

– Эта Анна Лучкович и ее сообщник, ну, тот, что среди нас, кое-что не приняли во внимание.

– Что именно?

– А то, – огрызнулся подозреваемый. – Я тут подумал… я же спортсмен, хорошо плаваю, дыхалка – что надо, выносливость тоже. – Он поднялся со своего места и прошелся по кухне, – опять же, маска с трубкой для подводного плавания у меня с собой и ласты. Можно еще для подстраховки деревяшку какую-нибудь взять, и поплыть на Гавдос. Вызвать там полицию, пусть пришлют сюда людей, найдут убийцу, а вас эвакуируют.

Остальные присутствующие молчали, осмысливая сказанное.

– Ага, чтобы ты смылся отсюда? – глумливо хохотнул Игорек. – Совершил убийство и тикать? А потом друзей своих, бандитов, сюда приведешь, чтобы они нас всех тут постреляли?

Как ни странно, но Максим промолчал. К тому же, на говорившего тут же зацыкали со всех сторон. Было видно, что идея спортсмена всем понравилась.

– Ну, допустим, – подал голос Афиногенов, – Максим удерет. Все равно его документы останутся здесь. А, в случае чего, полиция рано или поздно выйдет на его след, даже если он сделает потом фальшивый паспорт.

– К тому же, – поддержал его Емельяненко, – если убийства на этом прекратятся, мы поймем, что это был он. А если он сюда никого не вызовет, а нас всех тут убьют, то на него быстро выйдут. Ведь пропадет-то он один.

– Ладно, хватит, вы меня уже достали, – вращая от злости глазами, почти крикнул Коробченко. – Как хотите, а я поплыл. Тут плыть-то километра четыре от силы, к тому же, море сегодня спокойное, солнышко светит. К вечеру полиция будет здесь.

– Это да, – согласно кивнул Изместьев. – Вот тут Анна дала маху, не подумала, что ты можешь спокойно преодолеть это расстояние. – Он глянул на Стеклова, размышляя, а не избавиться ли от конкурента на власть среди остающихся островитян. Он обратился к судье: – А что, Иван Игнатьевич, может, составите компанию Максиму? Вдвоем-то все легче.

Ответить Стеклов не успел. Коробченко яростно запротестовал.

– Ни в коем случае! Я поплыву только один. – Он пояснил: – Напарник мне не нужен, я хороший пловец и у меня есть ласты, а у него нет. Следовательно, он, как минимум, сильно от меня отстанет. А что будет, если он начнет тонуть? Ну, уж нет, я спасать никого не буду, да и лет-то дяденьке уже сколько!

Логика в сказанном явно присутствовала и Изместьев настаивать на своем не стал. «А то, чего доброго, еще меня заподозрят» – думал он. А вслух произнес: