Тринадцатая пуля
Шрифт:
— Он, конечно, испугался, и клятву сдержал.
— Нет. Не сдержал. И я его…
— Зарезали?!..
Сталин рассмеялся.
— Нет. Поколотил еще раз…
Сталин встал и принялся мерить кабинет медленными шагами. И молчал.
Наконец, я не вытерпел:
— Что же вы замолчали?
— Вы спросили — я ответил.
— И это все?..
— А
— Значит, в основе всего — ваша детская блажь о том, что вы станете самым-самым?..
— Не блажь, а мечта! Не блажь, а вера! Не блажь, а убежденность! Не блажь, а предназначение!
— Бедный народ! Значит, если вы опять дорветесь до власти, то нас ждут виселицы, расстрелы, ссылки, лагеря, запреты, доносы, репрессии, страх…
— Если бы всего этого не было, то наша страна не стала бы великим государством, которое все уважали и боялись. Мы победили в войне, мы создали мощную промышленность… Если бы вы знали, как мне было трудно — вокруг бездельники и предатели, воры и лентяи. И с этим материалом, этим обнаглевшим сбродом, который хорошо помнил, кем он был до революции и кем он стал после нее, мне предстояло построить Советский Союз и вывести новую человеческую породу — советского человека.
— Человек не лошадь и не собака…
— Товарищ Сюхов, вы болван! А производите впечатление умного, думающего человека. Ну, неужели вы до сих пор не поняли, что русский народ — народ особенный? Не будем цитировать классиков, а лучше возьмем на вооружение аксиому: русский народ, в отличие от других народов, может хорошо работать только в экстремальных условиях, то есть в режиме аврала и страха. Русский человек за ночь вам построит и хрустальный дворец, и за считанные недели перебросит тысячи заводов за Урал, как это было в начале войны. И сделает многое другое, чего не в силах сделать другие. Ни американцы, надутые от сознания своей исключительности. Ни немцы с их идиотической тягой к порядку. Ни якобы легкомысленные гордецы-французы. Ни итальянцы, совершившие главное в своей истории еще до нашей эры. Ни англичане, которые сидят на своих паршивых островах и по-прежнему мнят себя великой империей… Правда, совершив чудеса, русский человек обожает, как медведь, тут же заваливаться в спячку. И его надо шевелить… шевелить!
— Но цена! Миллионы жертв!..
— Дались вам эти миллионы! Если вы полезли в политику, то о жалости и сантиментах придется позабыть. Политика не мелодрама. Она не терпит неврастеников. Вы, право, как ребенок! Я вынужден вам объяснять очевидные факты. У профессиональных охотников есть закон: на подранка нельзя тратить второй пули — охотник должен подойти к умирающему животному и ножом перерезать ему горло. Жестоко? Да, жестоко, не спорю. Но оправданно! Слабакам не место на охоте. Если у охотника не достанет духу вытащить из-за пояса тесак и добить добычу, как ведется издревле и как повелевает старый охотничий закон наших славных предков, которые знали цену пороху и свинцу, то такому охотнику грош цена, и он уже не охотник, а нюня и тряпка. Так же и в политике…
— В грязной политике.
— Политика не бывает иной! У нее свои правила и законы, отличные от принятых в повседневной жизни. И не спорьте со мной. В нашей стране должна быть диктатура!
— Диктатура рабочих и крестьян?
— Причем тут рабочие и крестьяне? Если наша страна и может существовать как целостное государство,
— Разумеется.
— Если не будет крепкой руки, то государство развалится к чертовой матери! Как развалился Советский Союз после гнусного, предательского Беловежского сговора, когда горстка безголовых, пьяных придурков в одночасье уничтожила то, что наши предки собирали столетиями. Если они живы, эти государственные преступники, пусть берегутся — я еще доберусь до них!
— Где здесь государственные преступники? — заволновался невидимый Берия. — Какие еще такие государственные преступники? Я с ними живо…
— Лаврентий! Зайди, ты мне нужен.
Открылась дверь, появился Берия.
— Распорядись, чтобы убрали к чертовой матери этого негодяя, — Сталин кивнул на толстяка с вороном на груди. — Кажется, он уже пованивает… Да, да, Андрей Андреевич, я вас обманул. Это действительно труп Хрущева… Зная вас как человека слабонервного и щепетильного, я и придумал историю с муляжом… Вот, полюбуйтесь, еще один предатель…
— Сталин уперся взглядом в труп.
Берия на мгновение исчез из кабинета, быстро вернулся, и уже не один, а с моими соглядатаями, которые, взяв труп за рукава, волоком потащили его вон из кабинета.
— Заройте его там, товарищи, в углу двора, ну, вы знаете, у мусорных баков. Но попозже, чтобы никто не видел, — крикнул им вслед Сталин.
Потом опять повернулся ко мне:
— Знал я, знал, что Никита дремучий неуч, льстец и подхалим. И было в нем единственно ценное лишь то, что мог в один присест много съесть и выпить. Как преданно, по-собачьи, заглядывал в глаза! Сколько лет славил меня, орал громче всех, перепевая самых голосистых. Какие слова произносил, называл себя верным псом! А когда на него бумаги пришли с Украины, валялся у меня в ногах вот в этом кабинете, сапоги целовал, сволочь, просил пощадить!
— Эх, напрасно, товарищ Сталин, вы его тогда пожалели, — запричитал Берия.
— Без тебя знаю, что напрасно. А ведь в бумагах правда была, он, идиот, тогда план по расстрелам решил перевыполнить и… переусердствовал.
— По данным НКВД, он на Украине пятьдесят миллионов положил. Лично расстреливал, сволочь… — добавил со знанием дела Лаврентий Павлович и поджал губы.
Сталин посмотрел на Берию:
— Пятьдесят тысяч. И лично не расстреливал. Он и стрелять-то не умел…
"Как они примитивны, — думал я, — эти бывшие властители, бывшие вожди, портреты которых люди носили во время демонстраций по Красной площади; именами этих ограниченных людей называли города, улицы, стадионы, заводы, корабли… Почему над всеми нами история часто ставит людей средних, заурядных? Сталин и Берия, на мой взгляд, просто пошлые, вульгарные, посредственные люди. Хотя какие они Сталин и Берия? Те, настоящие, реальные, страшные, сгинули давным-давно. Скорее, эти — лишь трагикомические персонажи, порожденные моим ненормальным, зачастую пьяным, воображением. И ведут себя соответственно… Они примитивны и незатейливы настолько, насколько примитивен и незатейлив я, средний русский обыватель, средний русский художник Андрей Андреевич Сухов, станция Москва, Арбат, далее везде…"