Триумф и трагедия. Политический портрет И.В.Сталина. Книга 2
Шрифт:
Сталин никогда не прочитает этих строк из дневника Троцкого, хотя он и тогда, в 1929-м, не считал высылку лучшим решением. Но судить, а тем более физически ликвидировать своего главного соперника он в то время еще не мог.
После получения известия о смерти изгнанника вся история их взаимоотношений, вражды, взаимно перешедшей в ненависть, быстро промелькнула перед его мысленным взором. Несмотря на диаметрально противоположные положения всесильного диктатора и изгнанника, последний непрерывно колол, жалил, разоблачал, протестовал, заявлял…
Сталину было известно, что изгнанник приступил к работе над книгой с предельно лаконичным названием «Сталин». Когда диктатор прочитал об этом в сводке новостей, которую ему ежедневно представляли, он внутренне содрогнулся. Нет, Сталин в 1938 году уже не опасался Троцкого, довольно спокойно
Но Сталин не мог знать, что Троцкий, решив стать биографом своего смертельного врага, вероятно, обрек себя на творческую неудачу. Это, наверное, самая слабая книга Троцкого. Кроме мести, зла, желчи, у него уже ничего не могло сойти с кончика пера. Да, большим усилием воли Троцкий смог написать семь глав задуманной им большой книги. В ее центре Каин, носивший маски Coco, Кобы, революционера, могущественного вождя партии и великого народа. Даже не читая книги, каждый, знакомый с отношениями Сталина и Троцкого, может судить о ее содержании. Она написана черными чернилами ненависти, хотя и во многом оправданной. Как заметил однажды Наполеон, «все имеет предел, даже ненависть». Преступая эти пределы, обязательно что-то теряешь: истину, рассудок, спокойствие. Троцкий на страницах незаконченной биографии Сталина растерял свой талант публициста, литератора, а главное – беспристрастного историка. Многое сказанное о Сталине верно. Но в книге немало и выдумок, догадок, служащих одной цели: показать, как Каин стал Сверхкаином. Для этого, например, Троцкому понадобилось даже изобрести, что Сталин пригрел буржуазию, опирался на нее, карабкаясь на вершину власти. «Бывшие помещики, капиталисты, адвокаты, их сыновья, поскольку они не бежали за границу, включились в государственный аппарат, а кое-кто и в партию». Троцкий утверждал даже, что в государственном аппарате СССР сохранились «представители крупной буржуазии и помещиков…».
По Троцкому, вслед за которым идут и многие историки, Сталин родился злодеем, с детства был моральным чудовищем. Не нужно доказывать, что такой подход, с которым мы нередко сталкиваемся и сегодня, ненаучен. Априори никто не может считаться преступником. И никто не рождается злодеем. Отрицательные черты – подозрительность, скрытность, жажда власти, мстительность – не всегда и не сразу реализуются в преступлениях. Нельзя одинаково смотреть на Сталина в 1918, 1924, 1937 годах. Это тот и… не тот человек. Конечно, в силу объективных и субъективных причин и обстоятельств Сталин очень сильно изменился. Им совершено много такого, чему никогда не будет прощения. Но в том-то и сложность создания политического портрета этого человека, что он, борясь как будто за идеалы социализма (понимаемые крайне искаженно, вульгарно, схематически, догматически), да, именно борясь за них, одновременно совершал непростительные ошибки и тяжкие преступления.
Конечно, в биографии Сталина, которую начал писать Троцкий, Сталин не рассматривался во всей противоречивости его фигуры. Поэтому, пожалуй, большого исторического интереса (как некоторые другие его книги, опубликованные на Западе) главы биографии Сталина не представляют. Но они могут быть свидетельством того, что Троцкий боролся главным образом со Сталиным, а не сталинизмом как явлением.
Сталину не довелось ознакомиться с этим трудом Троцкого. Иначе он прочел бы строки, которые повергли бы его в бешенство. «Пытаясь найти в истории параллель Сталину, – писал в далеком Койоакане Троцкий, – мы должны отвергнуть не только Кромвеля, Робеспьера, Наполеона, но даже Муссолини и Гитлера. Мы подходим ближе к пониманию Сталина, когда думаем в терминах (так в тексте. – Прим. Д.В.) Мустафы Кемаль-паши или, возможно, Порфирия Диаса».
У Троцкого было время, чтобы правильно оценить Сталина и его систему. Он мучительно метался: отвергая полностью Сталина, никак не мог отделить от него то, что оставалось пролетарским, рабочим, марксистским. Троцкий был убежден, что сталинизм – это не закономерность, а «историческая ненормальность». Он правильно считал, что главный продукт Сталина – создание бюрократического коллективизма и аппаратной машины. Не без оснований Троцкий предполагал, что в будущем будет неизбежен острый конфликт между бюрократией и социальной инициативой. Находясь на закате своей жизни, Троцкий, похоже, был прав, утверждая, что СССР «остался рабочим государством лишь в потенции».
Сталин знал почти о всех шагах и намерениях изгнанника. В своей книге о Льве Троцком, работу над которой я закончил в 1990 году, я впервые привожу многие документы из архивов НКВД – КГБ. Они свидетельствуют: рядом с Троцким и его старшим сыном Седовым были агенты НКВД. Бывало даже так, что статья, написанная Троцким для его «семейного» журнала «Бюллетень оппозиции», оказывалась в кабинете Сталина еще до ее опубликования. Архивные документы, десятилетиями заточенные в спецхранах, говорят о том, что Менжинский, Ягода, Ежов, а затем и Берия регулярно докладывали «вождю» о местонахождении и действиях Троцкого, а после – и о ходе подготовки операции по его ликвидации.
Конечно, Сталин имел возможность развенчать лидера нового Интернационала. Этим занимался и послушный Коминтерн, давно осудивший «раскольничью и антисоветскую деятельность» Троцкого. Даже в годы наступления реакции, которая активизировалась после триумфов народных фронтов, у Советского Союза было немало друзей в лице различных общественных организаций, которые видели в нем единственный оплот борьбы против фашизма и надвигающейся войны. Советская пропаганда за рубежом, осуществляемая по различным каналам, имела в своем арсенале и такой постоянный аргумент: «Троцкий – пособник империализма, его шпион, один из организаторов подрывных действий против СССР». Подаваемый в различных вариациях, этот тезис работал, несмотря на явные натяжки. Где бы ни находился Троцкий – во Франции, в Норвегии, в Мексике, – у него везде было много идейных и политических врагов. Это были не только члены компартий, профсоюзов, других организаций, но нередко и люди из числа сторонников Троцкого, разочарованные бесплодием его программы.
Конфедерация мексиканских рабочих, Мексиканская коммунистическая партия и ее лидер Ломбарде Толедано яростно протестовали против приезда Троцкого в Мексику. У изгнанника была прочная репутация «врага социализма и рабочего класса». Пребывание Троцкого в Мексике сопровождалось непрерывной борьбой многих общественных организаций за выселение его из страны. Троцкий действительно оказался, как он выражался, «человеком планеты без визы».
Боясь покушений, Троцкий резко ограничил свои поездки в горы, в Мехико, прием знакомых и посетителей. Постепенно исчезли, покинули Троцкого многие друзья его семьи. До конца были близки с ним Альфред и Маргарита Росмеры, знавшие Л. Троцкого и Н. Седову со времен Первой мировой войны. Троцкий метался, как в клетке, в своем Койоакане, ища пути активизации борьбы со Сталиным. Но безуспешно. Его голос далеко не всегда был слышен в мире, где уже лязгали танковые гусеницы, и тем более в СССР. Сектантство, лозунг, фраза, часто оторванные от жизни, были не в состоянии что-либо изменить.
Троцкий хранил в памяти безвозвратно ушедшее; там были его триумфы и несбывшиеся надежды. Вечерами он часто предавался воспоминаниям. Однажды Троцкий, беседуя с Росмерами, выдвинул версию о том, что Сталин отравил Ленина. Не располагая какими-либо точными данными, далекий изгнанник делал новые мрачные, зловещие мазки на портрете, который писал. Троцкий полагал, что, узнав о письме Ленина к съезду, Сталин не захотел искушать судьбу и ускорил события». Но даже Росмеры высказывали сомнения по поводу этой версии. У Троцкого был лишь один веский логический довод, который он, кстати сказать, привел в своей книге «Сталин»: если Сталин убил всех соратников Ленина, то почему не мог отравить и самого вождя?