Трижды герой
Шрифт:
Однажды он положил на инструкторское место тяжелый мешок с песком и сказал Ивану: — Полетишь сам.
В воздухе все хорошо обошлось, он сделал круг и пошел на посадку. И тут произошло то, чего Иван больше всего боялся: самолет едва не вспахал носом землю.
— Блеснуть захотел, — жестко сказал Калькой, когда он, смущенный и расстроенный, доложил ему о случившемся. — Лети еще раз. И чтоб без штучек, без выкрутасов. Соблюдай все правила.
...В аэроклубе все чаще велись разговоры о том, куда идти дальше — в истребительную или бомбардировочную авиацию. Ивану хотелось быть истребителем. В мире все больше и
Поток мальчишеских мечтаний заливал голову юноши. Сердце его колотилось от томительного ожидания великих свершений.
В один из октябрьских дней всех учлетов выстроили на аэродроме и объявили, что завтра приезжает комиссия. Нужно показать себя, потому что комиссия строгая.
Комиссия приехала, начались полеты. Очередь доходит и до Ивана. Виражи и петли он делает спокойно. Главное — посадка, которая никак ему не дается.
Но, кажется, и посадка прошла удачно.
— Товарищ старший лейтенант, разрешите получить замечания! — Иван вытягивается перед начальником комиссии.
— Замечаний нет. Отлично.
Все учлеты группы Кожедуба были определены кандидатами в училище. Теперь они с нетерпением ждут вызова. В ночь на 30 ноября началась война с белофиннами. Почему же их не вызывают? Непонятно...
Вызов пришел только в феврале. И вот, вместо того, чтобы ехать на последнюю производственную практику, Ваня с другими аэроклубовцами сел в поезд и поехал в училище. За окном мелькнули взволнованные лица провожавших, колеса застучали ровнее и ритмичнее, и снова как бы сама собой возникла и охватила весь вагон любимая песня:
Там, где пехота не пройдет.
Где бронепоезд не промчится.,.
На маленькой станции их ждал лейтенант из училища. Незнакомый паренек, дожидавшийся обратного поезда, сказал им, что врачи из медицинской комиссии зверствуют и его забраковали, хотя у него все в порядке.
Ребята встревожились. Врачи оказались действительно очень придирчивыми, но все обошлось благополучно. Через три дня им объявили, что в училище они приняты, выдали красноармейскую форму—гимнастерку, шинель, буденовку — и познакомили с распорядком дня. Началась новая жизнь. Кожедуба назначили командиром отделения и нацепили на петлицы по два треугольника. Ребята тут же прозвали его «батько».
Не так-то легко было сразу понять, что умение быстро и хорошо заправить койку или скатать шинель, завязав ее особыми шнурками — тренчиками, необходимо так же, как, например, умение стрелять.
Поначалу курсанты обижались на командиров, считая многие из их требований пустой блажью. Но потом поняли, что это не блажь, что если ты хочешь быть ловким и точным в большом, нужно сначала быть таким же и в мелочах.
В ленинской комнате они приняли военную присягу и получили красноармейские книжки.
Начались серьезные занятия авиационной техникой. А через два месяца, когда уже опять, как год назад, горячо светило солнце
— «УТ-2» — это вам не «У-2»,— говорил инструктор лейтенант Тачкин. — Этот самолет гораздо послушнее в воздухе, но требует более точных и строгих движений.
Потом был еще один самолет — «УТИ-4». На нем летать было еще сложнее, чем на «УТ-2». И вот, наконец, настоящий боевой истребитель — «И-16». Снова, и еще больше, чем раньше, Ваня чувствует, что не ладится у него с посадкой, не хватает еще чувства своей слитности, нераздельности с машиной, которое достигается умением распределять внимание так, чтобы не делать ничего лишнего.
Но это тоже далеко не все. Исход боя зависит от умения стрелять. На учебном полигоне начинаются упражнения по стрельбе из пулеметов. Кожедуб стреляет далеко не блестяще. Инструктор Тачкин утешает его:
— Был такой летчик Чкалов. Слыхали? Пилотировал он отлично, не то что вы, а стрелял поначалу из рук вон плохо, совсем как вы. Но потом упорная тренировка помогла ему выйти на первое место по всем видам стрельбы. Притча ясна, курсант Кожедуб?
«Это время звенит телеграфной струной», — декламирует Тачкин по вечерам своего любимого Маяковского. Время летит, суровое и тревожное время...
Когда Кожедуб сдал зачетные полеты на отлично, ему объявили, что его оставляют в училище инструктором. Теперь он сам будет учить молодых курсантов. Аэроклубовские друзья Панченко и Коломиец тоже оставлены инструкторами.
Теперь у Ивана одиннадцать учеников. Стараясь подражать во всем Калькову и Тачкину — в походке, в манере говорить, даже в манере носить пилотку, Иван начинает обучать юношей летному делу.
ШКОЛА МАСТЕРСТВА
Все, кому тогда было не меньше десяти лет, помнят этот день— солнечное и яркое воскресенье 22 июня 1941 года. Этот день забыть невозможно. В этот день начался суровый и беспощадный, длившийся четыре года экзамен для двухсот миллионного народа, экзамен на зрелость, мужество и стойкость, на выдержку, ум и терпение. И тогда между двумя этапами в жизни людей выросла незримая грань.
После этого дня люди стали говорить: «Это было до войны», «довоенная жизнь», «довоенная шерсть», «довоенное издание», «довоенное мыло». И говорили так лет десять, если не больше, хотя война длилась только четыре года. Потому что это была самая страшная война, которую пережила страна.
Кожедуб запомнил июньское воскресенье так отчетливо, словно оно было вчера. В столовой училища только-только начался воскресный завтрак. Еще звон ножей и стук вилок покрывал гомон голосов и училищные остряки не произнесли своих обычных воскресных острот, как на пороге показался начальник штаба, запыхавшийся, покрасневший от бега.