Трое спешат на войну. Пепе – маленький кубинец(Повести)
Шрифт:
— Пепе, покажи! — подбежал Эрманито.
Пепе нехотя вытащил монеты.
— Это японская, — объяснил он брату.
— Почему японская?
— Потому что из Японии.
— А что такое Япония?
— Страна такая.
— А что такое страна? — не отставал малыш.
— Страна… Ну… страна! — повторял Пепе, не зная, как ответить. — Знаешь, ты еще маленький, тебе это не понять.
Пепе взял другую монету:
— Это шведская.
Пепе мог отличить каждую из монет даже на ощупь. Ему нравилось перебирать монеты, он мог делать это целый день. И всякий раз Пепе открывал что-нибудь новое: не замеченную прежде буковку или значок.
— Эрманито! Эрманито! — радостно кричал Пепе. — Смотри, какая здесь буква.
— А что такое буква? — спрашивал Эрманито.
Эти прозаические вопросы брата всегда портили настроение Пепе.
Жозефина укачала девочку и подсела к столу — ей тоже хотелось поглядеть монеты. Но пришла мать.
— Твой сорванец опять не смог укачать девчонку! — затараторила Жозефина. — Кричала как резаная. Бездельник! Ему бы только монеты разглядывать да шататься по улицам.
Пепе убрал монеты и спрятал их в потайное место, под кроватью.
— Принеси воды! — приказала мать.
Пепе взял ведро и вышел на улицу. Торопиться было некуда. Пепе знал, что сейчас начнется длинный разговор между матерью и Жозефиной. Так бывает всегда, когда они собираются вдвоем.
Мальчик долго бродил с пустым ведром вокруг сарая, где был спрятан ящик, но войти в сарай и посмотреть на него не решился. Вдруг кто-нибудь заметит! Когда Пепе принес домой воду, беседа еще продолжалась.
Мать стояла у стола и гладила, а Жозефина сидела рядом и рассказывала, как арестовали Антонио, мужа худенькой тети Эльзы. Говорят, Антонио призывал рабочих к забастовке. Его посадили в тюрьму и будут пытать.
Об аресте Антонио соседка рассказывала просто, будто речь шла о стирке белья. Наверное, она говорила так потому, что жителей поселка теперь арестовывают слишком часто, и не только жителей поселка. Во всех уголках Кубы арестовывают людей. Большинство из шести миллионов кубинцев против существующих порядков. Кому хочется быть голодным и нищим!
— Уж скорее бы все это кончилось, — говорила мать. — Если Батиста не может править на Кубе, пусть Фидель приходит в Гавану.
— В Гавану, милочка, прийти не так просто. У Батисты армия. Вон сколько танков и пушек.
— Что и говорить!
— Но скажу тебе, дорогая, — шепчет Жозефина, — этот злодей побаивается Фиделя. Говорят, закон такой вышел, по которому все автомобили красно-черного цвета должны быть перекрашены.
— Зачем это?
— У Фиделя красно-черное знамя! Диктатору, наверное, страшно, когда он видит эти цвета.
— Он и вправду с ума спятил. — Мать поставила утюг и посмотрела на Жозефину. — Только не пойму, что ты волнуешься. У тебя ведь автомобиля нет.
— Ах, милочка! — Жозефина всплеснула руками. — Автомобиля нет, но есть платье красное с черной отделкой. Как же я его теперь надену! Я его берегла, не носила, и вот, пожалуйста, идиот придумал закон.
— На платья законы не распространяются, — утешила мать соседку.
— Может быть. Но мне страшно. Увидит меня полицейский в этом платье и арестует.
Несколько раз всхлипнула маленькая сестренка. Мать начала раскачивать кровать, продолжая вполголоса беседу:
— Теперь можно попасть в тюрьму ни за что! Не то слово сказал, посмотрел на портрет генерала Батисты не так — вот и пожалуйста…
— Это точно! — поддакнула Жозефина.
— Я все время твержу мужу: «Будь осторожен, будь осторожен». Но разве он слушает? Домой возвращается поздно ночью. Долго ли до беды?
Пришло время ложиться спать.
— Спой мне, мама! — забравшись в постель, попросил Эрманито и тем самым положил конец беседе матери с Жозефиной.
Соседка ушла.
Мать запела очень знакомую Пепе колыбельную песню:
Спи, мой Эрманито, Спи, моя любовь, Спи, мое сердечко, Дорогая кровь. Пусть другой мальчишка, Что родился, днем, Шоколаду хочет И кричит о нем. Спи, мой Эрманито, Мне пора идти. Может, ломтик хлеба Я найду в пути…Пепе слушал песню, и ему тоже захотелось спать. Мальчик разделся, улегся в кровать, и сон стал незаметно подкрадываться к нему.
И все-таки Пепе не удалось уснуть сразу. Как и в прошлую ночь, он опять услышал за стеной шаги и приглушенные мужские голоса:
— Сваливай здесь!
На этот раз Пепе узнал голос отца.
— Помоги.
На землю что-то упало.
— До завтра! — сказал отец.
— В кафе «Эль Польо» в двенадцать, — отозвался незнакомец.
Слегка скрипнула дверь, и в дом вошел отец.
«Они принесли еще один ящик! — размышлял Пепе, повернувшись лицом к стене. — Вот бы хоть одним глазком посмотреть, что лежит в этих ящиках! А что, если одну доску у крышки оторвать!»
Но Пепе не знал, чем можно оторвать доску. Кроме того, ему было страшно. «А вдруг кто-нибудь увидит! А вдруг в ящике бомбы!»
Так и не решив, что же делать, Пепе уснул.
По стопам отца
Когда Пепе проснулся, отца уже не было дома. Его рабочий день начинался рано. Выпив чашечку черного кофе, отец поспешно уходил на табачную фабрику.
Пепе много раз бывал там. Он знал друзей отца. Знал даже рабочее место каждого.
В цехе, где работает отец, — длинный-длинный стол. Люди сидят за этим столом очень близко друг к другу. Перед ними большие груды листьев табака. Рабочие берут листья и крутят из них сигары. Сначала сворачивается и катается ладонью по столу один лист, но не самого высшего сорта — темный. Потом на него наворачивают другой, третий и, наконец, выбирают самый лучший лист — светлый — и им оборачивают сигару снаружи.