Трое в новых костюмах
Шрифт:
— Верно, старичок. Лучше всех. Помню, когда я только приехал из пустыни, я бродил тут, как во сне, ей-богу. Теперь-то привык, понятное дело.
Свернули на Суонсфордскую дорогу, по-прежнему больше заслуживающую название простого проселка. Она шла по долине, прихотливо извиваясь, точно красивая старинная мелодия. Пели птицы. Цвел терновник. И день стоял золотой и теплый. Точно кадры старого кинофильма, проступающие на тусклом экране, в душе у Алана, где-то в самой глубине, всплыла извечная картина английского земного рая. Он узнал ее, попытался было прогнать, не смог и задумался.
— Должно
— Что, старичок? — Джералд рассмеялся. — Я уж и забыл эту твою привычку — разговаривать вроде как с самим собой. Можешь меня не посвящать, дружище. Кстати, я, кажется, не сказал тебе, что Энн с детишками живет у мамы. И Диана тоже. Все собрались в старом доме.
— А дядя Родней?
— И он, само собой. Только без марок, коллекцию продал. Отхватил, между прочим, приличный куш. Я ушам своим не поверил, когда он сказал. Кто бы думал, что люди — такие дураки? Но факт, дураков достаточно. Кому и знать, как не мне.
— А теперь что он будет коллекционировать?
— Еще не решил. По крайней мере, на вчерашний вечер. Обязательно покажись ему в этом костюме, потом передашь, что он скажет, если меня не будет. То-то он разъярится. — Джералд засмеялся. Впереди ехала деревенская телега, и ему пришлось притормозить. — Костюмчик, согласись, и вправду дрянь. Вот к чему приводит упрямство — не получил производства в офицеры и проторчал сержантом всю войну. Каково тебе пришлось в сержантах, старичок?
— Ничего, нормально. Потому что я ведь все время был в одном полку.
— Вот именно. Я тебя понимаю. А маме и девочкам, конечно, не понять. Откуда им. Теперь-то они наконец перестанут ворчать, дело прошлое. У них теперь одно на уме: где бы подыскать тебе хорошую невесту? Вчера вечером слышал, как они судили да рядили. Как тебе, нужна хорошая невеста?
— Пока что нет, спасибо. Их теперь много осталось ничьих, я думаю?
— Да-а. Уйма, — вздохнул Джералд. — Естественное дело. Жаль их, бедняжек. Тебе придется выполнить свой долг, старичок. Когда малость оглядишься, понятно.
— Как поживает Энн?
Они свернули на подъездную аллею, и Джералд, на взгляд Алана, сверх нужды сбавил скорость, словно хотел с глазу на глаз сказать брату напоследок еще кое-что.
— Энн-то в порядке. Строит планы с утра до ночи, ты же их знаешь. Я ей толкую, что еще не время. А малышня последние дни только о тебе и говорит. Ты в их глазах настоящий солдат — дядя Алан нам расскажет, как там все было, — в таком духе — и по-моему, они верно себе представляют… Вот что, старичок. Ты будь поаккуратней с Дианой.
— А что с ней?
Алан и сам понимал, но хотел услышать ответ Джералда.
— Она, правду сказать, немного нервничает, — сказал Джералд, — и понятно. Я вернулся. Теперь вот и ты вернулся. А ее парень — нет. И никогда не вернется. Ее доконало, что он так долго числился пропавшим без вести, — знаешь, столько месяцев верить, что он еще как-нибудь найдется, а потом все-таки получить известие, и не только из Министерства авиации, но еще и один парень из его экипажа, который спасся, подтвердил факт смерти. Ну, и она, понятное дело, ожесточилась немного. С мамой плоховато ладит. Ты всегда
На старый загородный дом глазами Алана смотрели как бы два человека: один родился в нем, а теперь возвратился обратно и с нежностью узнавал каждое окошко, каждый кирпич фасада. Другой после долгого отсутствия, пройдя с боями по Северной Африке и потом по Центральной Европе, глядел на старое несимметричное строение, прижавшееся к зеленому склону холма, и вчуже дивился, отчего оно так много для него значит. Если первый зритель вернулся домой, завершив трудный военный поход, то второй стал на очередную квартиру. Сержант Стрит из Бэнфордского пехотного полка завершил передислокацию. Алан Стрит, младший сын леди Стрит и покойного сэра Вильяма, возвратился в свой родной Суонсфорд-Мэнор. От такого раздвоения немного кружилась голова. И было как-то не по себе. Пожалуй, пора взять себя в руки. Притом немедленно.
— Ты прекрасно выглядишь, дорогой, — сказала ему мать. — Вот только откуда у тебя этот ужасный костюм? Он мне напоминает кого-то, недавно у нас тут был, нелепый такой, но не помню, кто.
Зато помнила Диана:
— Насчет угля приходил. И не думай, пожалуйста, Алан, ты нисколько на него не похож. Просто он был одет примерно так же, как ты сейчас. Верно, вырядился в свой выходной костюм из госмагазина готового платья.
— Ах, вот это, оказывается, что за костюм! — оживленно подхватила мать, будто принимая участие в глупом детском разговоре.
— Именно так, — подтвердил Алан. — Костюмы, которыми брезгуют гражданские лица. Нам всем их выдали. Но это совершенно не важно, даже если бы он меня стеснял, хотя он меня нисколько не стесняет, я ведь могу теперь переодеться во что-нибудь из моих старых вещей.
— Ну, не знаю, — с сомнением произнесла леди Стрит. — По-моему, старых вещей почти не осталось. Подымешься к себе, сам посмотришь. Да, да, милый, комната твоя прежняя.
Она улыбнулась.
Мать почти совсем не постарела. В ней было заложено что-то неизменное. А вот Диана его поразила. Она утратила прежний юный вид, вся как-то высохла, поблекла. И хотя улыбалась, когда улыбались другие, и говорила приветливо, может быть, только чуточку прохладно, но в глаза не смотрела, отводила взгляд в сторону, словно ей мешала старая обида. Алан даже подумал, что уж не угораздило ли его когда-нибудь нелестно высказаться о Дереке, ее муже, — к которому он вообще-то симпатии не питал, — и она теперь не может ему этого простить? Неужели все дело в том, что он вот вернулся, а Дерек — нет?
— Эвакуированные и военные уже много месяцев как съехали, — говорила между тем мать, — но мы пока еще ничего не смогли отремонтировать, хотя Берчелл обещает внести нас в список первыми.
— Он это всем обещает, — заметила Диана.
— Пожалуйста, не перебивай, дорогая, я вовсе не собираюсь донимать Алана разговорами о Берчелле и только упомянула о нем и о несделанном ремонте, чтобы Алан понял, что у нас далеко еще не все в порядке и мы не отвечаем за это свинство…