Шрифт:
1
В баре «Корона» тихо. Людно здесь только в обед. А сейчас двадцать минут до закрытия. Немолодая барменша, эвакуированная в Лэмбери из Лондона, когда летали самолеты-снаряды, и теперь озабоченная главным образом тем, как выбраться обратно, протерла стойку и смотрит через раскрытую дверь на Базарную площадь, залитую мягким светом весеннего солнца. Посетителей осталось всего четверо: пожилой мужчина с газетой, которую он сложил во много-много раз в крохотный квадратик, словно для конспирации, и неуверенно в него поглядывает; еще один пожилой мужчина, вон курит трубку, вперив глаза
Одна из девушек, похожая на испаночку, в темно-желтом платочке и с ярко намазанными губами, встретилась с ней взглядом и подмигнула. Барменша по долгу службы заученно улыбнулась в ответ. И тут же решительно отвела глаза. Не о чем им перемигиваться. Наоборот, барменша многое в этой красотке не одобряет. Например, как она всю зиму что ни вечер появлялась в баре то с одним, то с другим, каких только с ней не было, лакала джин с лаймом и разговаривала в голос, тоже мне кинозвезда. Ну, да их уже начали понемногу рассчитывать на авиационном заводе. Эти две тоже, поди, на очереди. Теперь особенно не разгуляются. И хорошо, им только полезно. Барменша спохватилась, что рассуждает как старая, нудная брюзга, и ей стало обидно: на самом деле она ведь не такая.
На площади, тарахтя и лязгая, притормозил грузовик, а потом взвыл мотором и укатил дальше. Снова наступила глубокая, бездонная тишина. В бар просочился запах выхлопных газов. Пожилой посетитель с газетой уставился перед собой невидящими глазами, как будто раз и навсегда утратил интерес к газетам. Две девицы перестали шептаться и хихикать, у одной лицо сделалось рассеянным, у другой грустным. Барменша поставила на стойку пухлый локоть, подперла щеку и снова погрузилась в ожидание.
Внезапно все переменилось. Вошли три парня в новых костюмах. Костюмы отличались цветом: синий, серый и коричневый, но были одинаково скупо, даже убого скроены и все три — совершенно новые. Парни, на которых они были надеты — и видно, надеты только что, — друг на друга не походили: один высокий, красивый блондин, другой такого же роста, но черный и носатый, а третий коренастый, дюжий, топорный; но при всем том между ними ощущалось определенное сходство, как между людьми, которые приехали откуда-то, где были вместе и делали одно общее дело. Они принесли с собой мужской закаленный дух, и он сразу подействовал на девушек, точно тычок под ребра. Барменша тоже ощутила его влияние, но реагировала неоднозначно. Она осторожно улыбнулась.
— Что пьем? — спросил высокий красивый блондин в синем. У него был интеллигентный голос, похоже — офицер.
— А что у них есть? — поинтересовался коренастый в коричневом. Этот говорил по-местному.
— Темного пива? — предложила барменша.
— Три полпинты, — заказал брюнет в сером. У него тоже был местный
— Ну вот, — проговорил блондин в синем костюме, — вот мы и в Лэмбери.
— Вернулись, — это носатый.
— Точно! — поддакнул коренастый в коричневом, оглядываясь по сторонам.
Барменша поставила перед ними три пенящиеся кружки.
— Вы, ребятки, только из армии?
— Точно, — повторил коренастый в коричневом, на этот раз в ответ на ее вопрос.
Больше, даже если и было что к этому прибавить, никто ничего не сказал.
— А как поживает наш Лэмбери? — спросил блондин, посмеиваясь своими яркими голубыми глазами.
Барменша не собиралась связывать свою жизнь с Лэмбери. Она сама из Лондона и надеется туда возвратиться при первой возможности, так она им и сказала. Кому, может, в Лэмбери и нравится, но ей нет.
— А нам нравится, верно, ребята?
— И вообще, чем он плох? — чуть ли не грубо спросил носатый.
— Я и не говорю, что плох, — поспешила с ответом барменша. — А вы что, живете здесь?
— Нет. У нас ферма, под Кроуфилдом.
— А я как раз там и живу, в Кроуфилде, — прибавил коренастый, грубовато сколоченный парень в коричневом.
— Туда автобус ходит по-прежнему? Ближайший — через десять минут? — спросил носатый, который оказался фермером, хотя по виду и не скажешь.
Барменша не знала и ответила не без столичного высокомерия, что расписание местных автобусов ей не известно.
— А нам известно. Мы как раз этого автобуса ждем.
Это сказала бойкая черноглазая девица в желтом платочке, она подошла к стойке якобы для того, чтобы купить пачку сигарет, а в действительности, барменше это ясно, чтобы завязать разговор с новыми посетителями.
— Это наш автобус, — продолжала девушка, — он проходит мимо завода, где мы работаем. Остановка на той стороне площади.
И смерила всех троих по очереди довольно нахальным взглядом. Они тоже разглядывали ее во все глаза, точно моряки на дальнем тропическом берегу.
Голубоглазый парень в синем, тот, что недурен собой и, видно, у них за главного, первым нашелся и сказал:
— Большое спасибо. Мне-то самому не в ту сторону, это вот им. А вы тоже едете этим автобусом?
— Мы тоже.
Она кивнула на вторую девушку, которая сидела за столиком с самым неприступным и заносчивым видом.
— Ну вот вам и компания, Герберт и Моулд. Будете попутчиками. Разрешите вас угостить? Как раз успеете.
Он обернулся ко второй девушке, приглашая и ее, но она выпятила нижнюю губу и покачала головой.
— Ты как хочешь, Иди, а я выпью, — крикнула подруге чернявенькая. — Пожалуйста, джин с лаймом, маленькую.
И протянула им купленную пачку сигарет.
— С авиационного завода? — строго спросил носатый.
Она с вызовом встретила его взгляд.
— Да, а что? Есть возражения?
— Нет, конечно. С чего бы?
— Ну, не знаю, вы так посмотрели, как будто мне бы надо прощения попросить, что ли. Может, вы думаете, мы тут сидели, ногти маникюрили и за здорово живешь получали по двенадцать фунтов в неделю?