Трое за границей

Клапка Джером Джером

— Прошу прощения, вы что-то сказали насчет нашего молока?

— Насчет вашего молока я ничего не сказала, — отвечает другая собака; ее голос исполнен кроткой невинности. — Я всего лишь сказала, что погода сегодня хорошая, и спросила, почем нынче мел.

— Ах, вы спросили, почем нынче мел, да? Хотите знать, почем нынче мел?

— Да, спасибо! Мне как-то подумалось, что вы можете это сообщить.

— Вы совершенно правы, могу! Мел нынче...

— Да пошли, пошли! — суетится старушка. Она устала, вспотела, ей хочется быстрее закончить.

— Да! Но черт побери! Ты что, не слышала, что она тут ляпнула насчет нашего молока?!

— Ладно, брось! Смотри вон, трамвай, он нас сейчас всех тут задавит!

— Да! Но не брошу! Надо себя уважать! Она спросила, почем нынче мел! И я ей сейчас покажу, почем нынче мел! Мел нынче в двадцать раз дороже, чем...

— Ты мне сейчас все молоко опрокинешь, ну опрокинешь ведь! — жалостно восклицает старуха, пытаясь изо всех своих немощных сил удержать ее. — О господи! Зачем я тебя только взяла!

На них несется трамвай; их материт извозчик; через дорогу, в надежде вовремя оказать помощь, несется еще один здоровенный пес (в поводу хлебной тележки, за которой бежит и вопит девчушка); собирается небольшая толпа; торопится полицейский.

— Мел нынче, — сообщает молочная собака, — будет в двадцать раз дороже твоей шкуры! Когда я ее сдеру!

— В самом деле?!

— Да!!! Отродье французского пуделя!!! Капустное брюхо!!!

— Ну вот! — вопит бедная старушенция. — Ведь опрокинул! Я ведь знала, что опрокинет!

Но пес занят и ее не слушает. Спустя пять минут, когда движение возобновляется, девчушка-хлебница собирает свои перепачканные буханки, а полицейский удаляется, записав имена и адреса всех поголовно прохожих, пес все-таки оборачивается и оглядывается.

— Ну да, есть немного, — признаёт он. Затем, беззаботно отряхнувшись, радостно добавляет: — Но я ему показал, почем нынче мел! Впредь не будет соваться! Я так думаю.

— Надеюсь, не будет, — отвечает старушка, грустно оглядывая залитую молоком мостовую.

Однако самое любимое развлечение немецкой собаки — подождать на пригорке другую собаку и затеять с ней бег наперегонки под гору. В таких случаях хозяин занят главным образом тем, что бегает вокруг тележки, подбирая рассыпавшиеся предметы — буханки, капустные кочаны, сорочки — по мере того как они рассыпаются. Внизу пес останавливается и ждет хозяина.

— Здорово, да? — сообщает он, задыхаясь, когда гомо сапиенс, нагруженный до подбородка, подбегает. — Я бы у него точно выиграл, если бы не этот маленький идиот! Только сверну за угол, как он вылетает прямо на дорогу! Ты его заметил? А я нет! Гадкий засранец. Чего он так разорался? Я его сшиб и переехал, да? А нафиг он не убрался с дороги? Просто позор, позор, как люди бросают детей, чтобы об них все спотыкались... Опаньки, это что, все из тележки? Ты что, не мог все это упаковать как следует? У тебя в голове что? Ах, ты даже не представлял? Что под гору я могу развивать скорость до двадцати пяти миль в час? И ты, конечно, не ожидал, что старина Шнайдер обскочит меня вот так, за понюшку? Ну что ж, раз на раз не приходится... Все собрал? Так «вроде бы как» или все? Я бы на твоем месте сбегал наверх и еще раз все посмотрел... Ах, ты «уже устал как собака»? Ну ладно, ладно. Только не кричи на меня, если что-нибудь пропадет, вот и все.

Он очень самонадеян. Он уверен, что сворачивать нужно за вторым углом справа, и его ничем не переубедить, что на самом деле сворачивать нужно за третьим. Он уверен, что успеет перебежать дорогу, и будет уверен до тех пор, пока не обернется на раздавленную тележку. Здесь он признает свою ошибку, это так. Только что толку. Размером и силой он обычно равняется молодому бычку, а в напарниках у него, как правило, бывает или малодушный старик (или старуха), или маленькое дитя, так что он всегда прав. Самое страшное наказание, которое может ему учинить хозяин, — оставить дома, а с тележкой уйти сам. Но наш немец слишком мягкосердечен и делает так нечасто.

Невозможно поверить, что собаку впрягают в тележку на радость кому-то другому. Я уверен, что немецкий крестьянин придумал эту маленькую упряжечку и приспособил тележечку исключительно с целью доставить собственному псу удовольствие. В других странах — в Бельгии, Голландии, Франции — я видел случаи грубого обращения с гужевыми собаками; я видел, как те надрывались, но в Германии — никогда.

Немцы обращаются с животными крайне жестоко. Я видел, как какой-то немец стоял перед своей кобылой и поносил ее на чем стоит свет. Лошадь стояла как ни в чем не бывало. Немец, устав ругаться, позвал на помощь жену. Когда жена пришла, он стал рассказывать, чем животное провинилось. Рассказ привел женщину почти в такое же исступление, и они стали поносить лошадь вдвоем. Они прошлись по ее покойной матушке, оскорбили батюшку; они опустились до язвительных замечаний в отношении ее внешнего вида, умственных способностей, нравственных критериев, состоятельности как представителя вида.

Некоторое время шквал оскорблений животное сносило с примерной кротостью, затем поступило самым в данных обстоятельствах оптимальным образом. По-прежнему владея собой, оно потихоньку тронулось с места. Женщина вернулась к своей стирке, а мужчина пошел за лошадью по дороге, продолжая оскорблять животное.

Более добросердечного народа, чем немцы, не требуется. Жестокость к детям или животным в этой стране почти неизвестна. Кнут для немца — музыкальный инструмент; его щелканье раздается с утра до вечера. Только, однако, одного итальянца-извозчика — когда я увидел, в Дрездене, как он использовал его по назначению, — едва не линчевала разгневанная толпа. Германия — единственная страна в Европе, где путешественник может спокойно садиться в карету, будучи уверен, что его кроткого, усердного четвероного друга не замучат непосильной работой и не обидят.

Глава XI

Ферма в Шварцвальде: ее коммуникабельное общежитие. — Ее благоухание. — Джордж наотрез отказывается валяться в постели после четырех утра. — Дорога, с которой не собьешься. — Мое особенное шестое чувство. — Неблагодарная компания. — Гаррис как ученый. — Его бодрая уверенность. — Деревня: где она была и где она должна была быть. — Джордж: его план. — Променад «а-ля франсе». — Немецкий кучер спит и бодрствует. — Человек, который распространяет английский язык за границей.

Один раз мы очень устали; до ближайшего населенного пункта было далеко, и мы заночевали на ферме. Немалое очарование здешней фермы заключается в ее коммуникабельном общежитии. Коровы проживают в соседней комнате; лошади обретаются наверху; гуси и утки обитают в кухне; дети, цыплята и поросята населяют всю остальную площадь.

Вы одеваетесь и вдруг слышите за спиной хрюканье:

— Доброе утро! У вас не найдется картофельных очистков? Нет, вижу, что нет. До свидания.