Трое за границей
Шрифт:
Глава IX
По дороге из Нюрнберга в Шварцвальд каждый из нас, по разным причинам, умудрился попасть в историю.
Первым выступил Гаррис, в Штутгарте, где нанес оскорбление представителю власти. (Штутгарт — очаровательный городок, светлый, опрятный, маленький Дрезден; еще привлекателен тем, что мест, на которые приходится тратить время, там мало: средних размеров картинная галерея, небольшой музейчик древностей, половина дворца — и все, можно расслабиться.) Гаррис не знал, что наносил оскорбление представителю власти. Он принял его за пожарного (тот и выглядел как пожарный) и обозвал «dummer Esel».
В Германии не разрешается называть представителей власти «тупыми ослами». Но этот конкретный представитель власти таким, без сомнения, оказался. Случилось же вот что: Гаррис, желая покинуть городской сад, увидел открытые ворота и, перешагнув через натянутую поперек проволоку, вышел на улицу. Гаррис утверждает, что проволоки он не заметил (хотя на ней, без сомнения, висела табличка «Durchgang Verboten!» [Прохода нет!]). Стоявший у ворот человек остановил Гарриса и указал на табличку. Гаррис поблагодарил его и пошел дальше. Человек увязался за ним и стал разъяснять, что подобная неуважительность в отношении такого вопроса недопустима, и чтобы исправить дело, Гаррису следует переступить через проволоку в сад обратно.
Гаррис указал человеку, что на табличке было написано «Прохода нет!», и, таким образом, переступив через проволоку в сад обратно, он бы нарушил закон вторично. Представитель власти сообразил это сам и предложил Гаррису, чтобы справиться с такой незадачей, войти в сад снова через правильный вход, находившийся за углом, и сразу же выйти еще раз уже через правильный выход. Вот здесь Гаррис и обозвал этого человека «тупым ослом». Это стоило суток задержки нам и сорока марок штрафа Гаррису.
Я последовал примеру Гарриса в Карлсруэ, украв велосипед. Я не собирался красть велосипед. Я просто хотел принести пользу. Поезд вот-вот собирался тронуться, когда я заметил, что велосипед Гарриса — мне так показалось — все еще стоит в багажном вагоне. Помочь мне было некому. Я запрыгнул в вагон и, в самый последний момент, выкатил велосипед. Торжествуя, я покатил его по перрону и наткнулся на велосипед Гарриса, стоявший у стены позади каких-то молочных бидонов. То есть велосипед, который я уберег, принадлежал не Гаррису.
Ситуация была неуютная. В Англии я бы пошел к начальнику станции и объяснил ошибку. Но в Германии, чтобы решить пустяк подобного рода, одного человека мало: вас поведут по инстанциям и заставят объясняться перед десятком. И если кого-то не будет на месте или у кого-то не будет времени вас просто выслушать, то вас, по заведенной традиции, запрут на ночь, чтобы вы имели возможность завершить объяснения утром.
Поэтому я решил, что просто уберу велосипед куда-нибудь с глаз и затем, без лишнего шума, чуть-чуть прогуляюсь. Я нашел деревянный сарай, который был вроде как раз что надо, и повел велосипед туда, когда какой-то железнодорожник в красной фуражке, похожий на фельдмаршала в отставке, заметил меня и подошел ближе. Он спросил:
— Что вы делаете с велосипедом?
— Да вот, хочу отвести в сарай, чтобы не мешался на дороге.
Своим тоном я постарался донести до него, что совершаю добрый поступок, за который вокзальные власти должны сказать мне спасибо. Но он не сказал мне спасибо.
— Это ваш велосипед? — спросил он.
— М-м-м... Не совсем.
— Чей же? — спросил он прямо.
— Не могу вам сказать. Я не знаю, чей это велосипед.
— Где вы его взяли? — был следующий вопрос.
Подозрение, в нем прозвучавшее, почти оскорбило меня.
— Я взял его, — отвечал я, со всем спокойным достоинством, на которое в этот момент был способен, — в поезде. Дело в том, — продолжил я искренне, — что я ошибся.
Закончить он мне не дал. Он просто сказал, что так и думал, и дунул в свисток.
Разбирательства, которые затем последовали, лично я вспоминаю без удовольствия. По какой-то чудесной удаче (говорят, Провидение хранит некоторых из нас) инцидент произошел в Карлсруэ, где у меня был знакомый немец, довольно важный чиновник. О том, как сложилась бы моя судьба, случись это не в Карлсруэ или не окажись моего знакомого в городе, я не хочу и думать. Как бы то ни было, я спасся, как говорится, каким-то чудом. Хотелось бы, конечно, добавить, что Карлсруэ я покинул с незапятнанной репутацией, но это будет неправда. Факт, что я вышел сухим из воды, в полицейских кругах Карлсруэ по сей день расценивается как серьезная ошибка следствия.
Но вся эта мелочь меркнет пред леденящим кровь преступлением, которое совершил Джордж. Инцидент с велосипедом поверг нас всех в замешательство, и как результат мы потеряли Джорджа. Как выяснилось потом, он ждал нас у полицейского суда, но в тот момент мы об этом не знали. Мы подумали, что он, возможно, выехал в Баден сам. Стремясь поскорее убраться из Карлсруэ и, быть может, не соображая как следует, мы вскочили в первый же проходящий поезд и направились в Баден.
Когда Джордж, измучившись ожиданием, вернулся на станцию, он увидел, что мы уехали, и с нами же уехал багаж. Его билет был у Гарриса; нашим кассиром был я, так что в кармане у Джорджа оставалась только какая-то мелочь. Тогда, посчитав свое положение смягчающим вину обстоятельством, Джордж сделал свой первый сознательный шаг на поприще злодеяний, от которого, когда мы прочитали скупой протокол судебной повестки, волосы у нас с Гаррисом стали почти что дыбом.
Путешествовать по Германии, следует пояснить, несколько проблематично. Вы покупаете билет на станции, откуда хотели бы выехать, до станции, куда бы хотели попасть. Казалось бы, с этим билетом вы попадете на эту станцию. Но это не так. Когда ваш поезд подходит, вы пытаетесь в него втиснуться; кондуктор, однако, величественно посылает вас прочь. Где ваши бумаги? Вы демонстрируете свой билет. Вам объясняют, что сам по себе билет к употреблению непригоден; это лишь первый шаг по стезе вашей поездки; вам нужно бежать назад в кассу и дополнительно приобретать то, что называется «Schnellzugkarte» [Билет на скорый поезд.]. Вы возвращаетесь с данным купоном, полагая, что ваши мытарства окончены. Вас пропускают — пока все нормально. Однако вам нельзя сидеть, вам нельзя стоять, вам нельзя ходить по вагону. Для этого вам нужно приобретать третий билет, который на этот раз называется «плацкартой» и который дарует вам место на какое-то расстояние.
(Я часто думал: что остается делать человеку, который упрется и купит только первый билет? Будет ли ему позволено бежать по шпалам за поездом? Сможет ли он нацепить на себя ярлык и упокоиться в багажном вагоне? Опять же, что грозит человеку, который, купив-таки «шнельцуг», упрется и откажется брать «плацкарту»? Разрешат ли ему влезть на багажную полку? Или позволят повисеть за окном?)
Возвращаясь к Джорджу: денег у него хватило только на билет третьего класса в почтово-пассажирском поезде. Чтобы избежать любопытства кондукторов, он подождал, пока поезд тронется, и уже тогда запрыгнул в него. Это было его первое злодеяние: