Трон императора: История Четвертого крестового похода

Галланд Николь

16

Когда мы проснулись на следующее утро, Отто в шатре не было.

Чтобы так бесшумно исчезнуть, требовалась большая ловкость. Шатер был просторный, но, дабы не замерзнуть, мы все спали вповалку, прижавшись друг к другу, под накинутыми внахлест одеялами: Лилиана с одного края, затем Отто, Грегор и два оруженосца с обеих сторон от меня, ближе к выходу (им было поручено следить за мной). Ничего волнующего в такой близости не было, даже когда Отто, решив погреть руки, сунул их под юбку Лилианы и принялся рассказывать, что он там нашел.

Видимо, на рассвете, сыром и холодном, нашему юноше каким-то образом удалось выпутаться

из-под одеял, никого не разбудив — даже любовницу и брата, лежавших с обоих боков, — и покинуть шатер в полных доспехах и с мечом. Даже я, спавший очень чутко, не шелохнулся. Лилиана проснулась первой, поняла, что случилось, и произнесла вслух, почти весело: «О господи!» Это и разбудило всех нас.

Мы сели и огляделись по сторонам, мгновенно прогнав остатки сна. Потом, как по команде, посмотрели на Грегора, хотя, судя по его виду, напрасно это сделали.

Снаружи раздался короткий и громкий призыв труб и барабанов. Наступила гнетущая тишина, а потом послышались совсем кошмарные звуки: в нескольких сотнях ярдов от бухты огромные катапульты, установленные на галерах, начали со свистом швырять камни через стены Задара. Вскоре к ним присоединились более мощные сооружения, метавшие булыжники, способные разрушить сами стены. Запрещенная атака на Задар началась, и где-то там, на воде, Отто принимал в ней участие.

В первую минуту никто из нас ничего не говорил. Мы просто сидели плечом к плечу, сознавая с каждым глухим ударом невозможность повернуть дело вспять. Штурм проводился только с кораблей, которые почти окружили город. В паузах между грохотом каменных снарядов до нас доносился барабанный бой и всплеск весел. От Грегора исходило такое напряжение, что мне даже казалось, стоит протянуть руку, и я сумею извлечь звук из воздуха, как из натянутой струны. В нем боролись две его сущности: пилигрим отказывался сражаться, а воин был глубоко уязвлен тем, что где-то рядом идет бой, но без него. Он напоминал мне распалившегося священника, на глазах которого происходит оргия.

Наконец Грегор подтолкнул локтем юного Ричарда:

— Одевайся, ступай туда и отыщи Отто. Скажешь ему, чтобы возвращался в шатер.

— Позволь мне пойти вместо него, господин, — вмешался старик Ричард.

— Я справлюсь, — коротко буркнул юноша.

— Не хотелось бы, чтобы мальчишка болтался на поле сражения, господин, — обратился старик к Грегору. — Именно так мы и потеряли его отца, упокой Господь его душу!

— Как хочешь, — миролюбиво согласился Грегор.

Старый Ричард строго кивнул в знак благодарности и жестом велел внуку оставаться на месте, после чего оделся и тихо вышел из шатра.

В липком рассветном тумане Лилиана поддерживала огонь и разогревала эль, чтобы потом размягчить в нем сухие галеты — нашу основную еду. Мы с мальчишкой скатали тюфяки и засунули в сундук. Потом я свернулся калачиком на циновке, приказав своей душе отбыть в чистилище. Душа не подчинилась. Все молчали.

Когда галетная кашица была готова, все вышли и сгрудились у костра. Я один остался в шатре, чувствуя, как тепло из тела уходит в землю. Грегор перед трапезой произнес короткую благодарственную молитву. Завтракали молча; я не проглотил ни крошки.

В шатер врывался грохот битвы. Барабанный бой на военных галерах и далекие людские крики смешивались с раскатистым грохотом камней из катапульт. Не было бы никаких этих криков, если бы я просто дал людям возможность капитулировать. По обеим сторонам шатра раздавался топот — это воины бежали со всех уголков лагеря на помощь атакующим.

Поев, все молча сидели какое-то

время.

— Ричард, займись Саммой и Оро, — донесся до меня тихий голос Грегора. — Лилиана, тебе поручаю собрать хворост. Но не забывай приглядывать за бриттом. И близко не подпускай его к своему кухонному ножу.

Шум атаки нарастал с каждой минутой, воины швыряли камни в стены, где висел тот самый крест, который они поклялись защищать. Наверное, гибли люди. Они остались бы в живых, если бы я не сунул нос в чужие дела и предоставил действовать тем, кто умнее.

Настал час обеда, когда старик Ричард вернулся в шатер. Об Отто он ничего не разузнал, так и не сумев его найти ни на одном из кораблей в бухте.

Весь этот день мы провели, не отходя от шатра. Мне хотелось, чтобы мое сердце перестало биться. Думаю, на этот раз Грегор не стал бы слишком меня ругать. Он сам был в паршивом настроении из-за вынужденного бездействия. Я считал, что Конрад оказал ему дурную услугу своим советом, но, конечно, радовался, что Грегор не участвует в битве. Лучше бы ему сняться с места и уйти подальше. Мои слабые попытки склонить его к такому шагу оказались пустой тратой времени.

День тянулся бесконечно долго. Ричардусы меньше всех страдали от скуки: дед продолжал выстругивать фигурки и пытался привить какие-то навыки работы с деревом внуку. Грегор ни на секунду не расслабился. Как пес, выдрессированный реагировать на определенный раздражитель, он рвался в бой и оттого, что не мог сражаться, совершенно выбился из сил. В течение дня германские рыцари под давлением графов, у которых служили, приходили к шатру просить у Грегора прощения за то, что пойдут выполнять свой воинский долг. Остальные германцы — включая нескольких баронов — отказались участвовать в битве. Целый день они шли один за другим, чтобы подтвердить лишний раз Грегору свое решение и поблагодарить его за то, что он подал им пример. Граф Бертольд Катценелленбоген (даже в случае крайней необходимости я не смог бы придумать такое имя) осчастливил нас личным посещением, заполнив шатер слугами и помощниками, от которых несло горчицей. Он пришел с Конрадом, и оба принялись нахваливать молодого рыцаря, который нашел, благодаря счастливому сочетанию благоприобретенных и наследственных душевных качеств, достойное решение «проблемы Задара», чего не удалось никому другому: пассивный сидячий протест. Если кого из вельмож и не устраивала позиция Грегора, то сейчас им было недосуг бранить его за это.

Солнце закатилось рано, как бывает ближе к зиме, и, когда стемнело, Отто наконец вернулся, как из другого мира. Дождь, принимавшийся периодически лить в течение дня, совсем прекратился час назад. Отто был грязный, взъерошенный и усталый, будто славно потрудился. События дня скорее воодушевили его, чем расстроили.

Прежде мне никогда не доводилось видеть воина в железных доспехах — мои соотечественники пользовались кожаными. Вид у него был грозный даже без шлема, который он держал под мышкой. Отто был закован в кольчугу буквально с ног до головы, только лицо и сапоги остались незащищенными.

— Видели катапульты? — спросил он, стаскивая зубами одну из рукавиц.

Лилиана с облегчением закрыла лицо руками. Он бросился к ней, облапил своими ручищами в пыльных кольчужных рукавицах и поволок от того места, где она чистила на ужин неизвестные мне корнеплоды.

— Так ты беспокоилась? — Он расхохотался и уткнулся грязным лицом в вырез ее платья. — Ммм, покажи мне, милая, как ты обо мне волновалась.

Лилиана принужденно рассмеялась, стараясь казаться спокойной и даже строгой.