Трон Знания. Книга 2
Шрифт:
Наконец вернулся Лайс. Усевшись сзади, произнес:
— Там везде ваши портреты. А еще хозяин сказал, что если вы любите тишину, то лучше поискать другую гостиницу.
— Что здесь будет? — поинтересовался Адэр, хотя знал ответ: местный бал-маскарад.
— Торги.
— Торги? — переспросил Адэр, решив, что ослышался.
— Да, торги. Хозяин сказал, что это очень шумная вечеринка.
Адэр оглянулся:
— Так торги или вечеринка?
Лайс пожал плечами:
— Я не понял. А еще сказал, что места в обеденном зале проданы, и вам придется ужинать в комнате.
Адэр побарабанил пальцами по рулю. Горожане, все без
— Узнай, где можно купить плащи и маски, — промолвил Адэр.
— Этим добром весь диван завален, — отозвался Лайс. — Хозяин продает или сдает их — не знаю.
Адэр протянул ему деньги:
— Эшу и мне.
Немного погодя автомобиль поехал в обратном направлении, миновал перекресток и свернул на темную площадь. Свет фар уперся в одноэтажное кирпичное строение с вытянутыми окнами: ставни закрыты; почерневшая дверь с медной ручкой-крендельком заколочена досками крест-накрест; на крыше конек — какая-то птица. Адэр выключил фары — машину обступил полумрак.
Открыв багажник, Эш снял форму защитника, натянул одежду простолюдина, спрятал кинжал в сапог. Застегивая плащ, Адэр наблюдал за Маликой. Она стояла на коленях перед заброшенным зданием и шарила ладонями по гранитной брусчатке. Моранда обнюхивал ручку-кренделек.
— Что потеряла? — спросил Адэр и, не дождавшись ответа, приказал: — Лайс! Помоги.
Страж направил тусклый луч фонаря на гранит. Малика не искала… она гладила камни…
Адэр накинул на голову капюшон, подошел к Малике:
— Что делаешь?
— Больно…
— Малика… посмотри на меня.
Она подняла влажные глаза.
— Что у тебя болит? — спросил Адэр.
— Чья-то боль, как осколки в сердце.
— Ты устала. — Адэр протянул руку. — Вставай, Малика.
Она поползла на четвереньках вдоль стены, поглаживая гранит:
— Много боли, много боли… — Поднялась, завернула за угол; Парень метнулся за ней.
Адэр забрал у Лайса фонарь:
— Стойте здесь.
Задний дворик был обнесен высоким глухим забором. В дальнем углу темнел сарай: крыши нет, дверь висела на одной петле. Парень лежал сбоку черного проема. Адэр вошел внутрь, и сердце зашлось от знакомого приторно-сладкого запаха — запаха смерти. Луч заелозил по земляному полу и дощатым стенам. Малика стояла посреди сарая, запрокинув голову. На пушистых ресницах блестели бисеринки-слезы.
— Что с тобой происходит, Эйра?
— Жизнь — это двери.
Адэр убрал с ее лба шелковистую прядь волос:
— Знаю, Эйра. Знаю. Идем.
— Открытые, запертые, заколоченные… — Малика положила холодную, как лед, ладонь поверх руки Адэра. Нажав на его палец, потушила фонарь. — Эта дверь всегда открыта.
Адэр поднял глаза. Пустой проем крыши — вытянутый в длину, как крышка гроба, — обрамлял низкое, затянутое тучами небо.
— Это не наша дверь, — сказал Адэр, стиснул Малике руку и повел за собой.
Пока Лайс улаживал все вопросы с хозяином постоялого двора, Адэр сквозь прорези маски рассматривал фойе. То, что он видел снаружи, не соответствовало тому, что было внутри. Казалось, что уборку после капитального ремонта окончили за пять минут до их прихода. В воздухе витал слабый аромат паркета и лака. Стены были обиты светлой тканью с вытканными пейзажами. Всеми цветами радуги переливались хрустальные снежинки люстры. Высокий ворс на песочном ковре не сохранил ни единого следа посетителя. Лестницу на второй этаж устилала новая темно-зеленая дорожка. В углах стояли кремовые кожаные диваны; на крайнем диванчике лежали черные плащи и одинаковые маски. Справа от конторки (возле нее беседовали хозяин и страж) тянулась застекленная перегородка, зашторенная с той стороны плотной зеленой занавесью; оттуда доносились голоса и смех. На центральной стене висел портрет Адэра в полный рост.
Деньги воистину творили чудеса. Хозяин выделил единственную, по его словам, свободную комнату, дал ключ от душевой, велел половому установить в обеденном зале еще один столик и накрыть на две персоны. Покосившись на красные глаза моранды, заартачился — больного пса привяжите к столбу на задворках. Но, спрятав очередную купюру в карман, попросил не выпускать собаку в коридор и напомнил, что торги начнутся в полночь.
Поднявшись на второй этаж, Адэр попал в заурядный постоялый двор: слабо освещенный коридорчик, множество залапанных дверей, грязно-серые половицы с протоптанной посередине белесой дорожкой. Комната, как и этаж, разочаровала: убогая обстановка, замызганная скатерка на столе, лампочка под потолком, две узкие кровати. Надо было оставить Эша в машине…
Отказавшись от ужина, Малика взяла сумку и ушла в душевую. Адэр принялся втолковывать Парню, что он должен остаться в комнате. Моранда морщил нос, закатывал глаза, пару раз легонько цапнул за руку и, в конце концов, сдался — залез на кровать. Адэр спрятал кинжал в сапог, дал указания Лайсу и вместе с Эшем спустился на первый этаж.
Обеденный зал, отгороженный от фойе стеклянной стеной, был набит до отказа. Посетители скрывались под одинаковыми плащами и масками, но были и такие, кто не боялся разоблачения — как, например, сидящая с детишками дородная женщина с густой копной рыжих волос. В центре зала возвышалась круглая сцена. Пианист виртуозно извлекал из старинного рояля звуки, от которых сворачивалась и разворачивалась душа. А скрипач так наяривал смычком, что был весь в поту.
Адэр упивался каждой нотой, каждым ломаным аккордом, каждым пиццикато. Поглядывал на сидящих за соседним столиком детишек и одаривал улыбками их рыжеволосую мамашу. Пусть вовсе не детское время, пусть вокруг сомнительные личности, но если только здесь и только сейчас дети могут услышать настоящую музыку, то можно пожертвовать режимом.
Вдруг откуда-то взялись девушки в прозрачных платьях, а под платьями — ничего. Метнув взор на Эша, Адэр потер подбородок — шлюхи… Покосился на детишек; они, как ни в чем не бывало, уплетали лакомства. Их мамаша указывала продажным девкам на тот или иной столик. Она явно была здесь хозяйкой… хозяйкой «Приюта желаний».
К Адэру приблизилась стройная девица в белом газовом платье. Провела наманикюренным пальчиком по его руке. Усевшись к нему на колени, дыхнула в ухо:
— Я могу всё.
Заметив краем глаза ухмылку на губах Эша, Адэр ответил:
— Пошла вон.
Девица встала:
— Фи, какой грубый!
Мамаша хлопнула в ладоши, и девица, виляя бедрами, поплыла дальше. Адэр посмотрел на свои портреты на стенах, на шлюх, уводящих клиентов за шелковую занавеску на дверном проеме, на детишек, жующих конфеты. К голове приливала кровь… Захлопнуть крышку рояля, разбить скрипку, сорвать со стен холсты, вытащить из штанов ремень и отхлестать мамашу…