Трон знания. Книга 3
Шрифт:
Малика зависла сверху. Пронзить насквозь. Нет! Вонзиться в сердце, с кровью растечься по телу и остаться в нём навсегда.
Закачалась люстра. По потолку поползли трещины. Раздался жуткий вой моранды.
— Парень! — Адэр сел на край кровати, бросил ветонке: — Одевайся и уходи. Быстро!
Вой разрывал ушные перепонки, сводил с ума.
— Парень! Прекрати! — крикнул Адэр и поднял глаза к потолку.
Глядя ему в лицо, Малика стремительно закружила по комнате. Она боролась с ненавистью и любовью, боролась с собой. Трепетало пламя свечей, метался огонь в камине, вздымались занавеси. Раздался звон стекла. Притянув покрывало
Малика вылетела в окно. И вдруг её понесло: над морем, над кряжем, над лесом. Малика глубоко вздохнула — нет запахов. Распростёрла невидимые руки — нет ветра. Посмотрела на восходящее солнце… и потащило её, поволокло обратно в замок.
Она влетела в комнату ракшада, прижалась к потолку. Ярис Ларе набирал в шприц лекарство. Алфус закатывал рукав платья той, которая совсем недавно пила с Иштаром вино и говорила, что ей хорошо. Сейчас ей на самом деле хорошо. Ничего не болит, ничего не тревожит. Покоится на кровати расслабленно, безмятежно, словно видит дивный сон. Умиротворённое лицо, гладкая без единой морщинки кожа, губы слегка приоткрыты. Она не хочет просыпаться. Зачем её трогать, если сейчас ей лучше всех? Зачем возвращать в неё боль, которая зависла под потолком?
Малика метнулась в ванную. Возле закрытой двери, привалясь плечом к стене, стоял Крикс. На полу в луже крови лежал Иштар. Его били трое: Эш, Мебо и Драго. Били ногами. Свернувшись в клубок и обхватывая голову руками, Иштар из-под локтей смотрел на них и не издавал ни звука. Гулкие удары чередовались с ругательствами. А он лишь кривил окровавленные губы. Почему не говоришь, что не виноват? Почему не скажешь им правду? Они забьют тебя до смерти, и ты присоединишься ко мне. Ты мне не нужен!
Малика закружилась, завертелась. Сквозь неё пролетели стражи, стены. С бортика ванны в пену упал шандал со свечами. Сами по себе распахнулись двери. А её тянуло, волочило куда-то.
Что-то пронзило грудь. Вернулась боль. Вырвался стон.
— Малика.
Тише…
— Родная.
Внутри горит…
— Ты слышишь меня?
Воздуха глоток… Больно…
— Ты слышишь меня.
— Да.
— Открой глаза, милая.
Перед глазами снег… Холодно…
— Где я?
— В замке. В Лайдаре.
— Ярис…
— Да, это я. Что у тебя болит?
— Первая…
На лоб легла горячая ладонь.
— Что — первая?
— Струна.
— Ты бредишь.
***
Рано утром правитель вызвал к себе Йола и Муна. В ожидании старейшины и его брата — ориенты обсуждали налетевший на замок ночной ураган. Странный ураган. Он не сорвал с якоря шхуну, не затронул соседние здания. А в замке в одночасье лопнули стёкла, перекосились двери, погасли камины. По фасаду прошла трещина.
К обсуждению подключились ветоны. Они свободно передвигались по всем подсобным помещениям, общались с защитниками и стражами. Последние были немногословны, но в их взглядах можно было прочесть намного больше, чем услышать на кухне или в комнатах прислуги.
Ближе к обеду поползли слухи, что ракшад, их легендарный бэцель Иштар, напал на моруну. Она чудом осталась жива, но до сих пор находится на грани смерти. Людей охватил страх. Припоминались забытые истории об убийствах морун, после которых умирали все участники происшествия — вольные и невольные, — те, кто убивал, кто смотрел, кто отвернулся, кто не заступился, кто просто знал. Вымирали семьями, улицами, селениями.
Никто не задавался вопросом — зачем моруна пришла к ракшаду? Безусловно, была причина. Моруны просто так не рискуют собой. Когда-то их было полмиллиона, сейчас несколько сотен. Моруна рождается в семье однолюбов всего один раз. Браки по расчёту, браки потому что надо или для того, чтобы в старости было кому подать кружку воды, — для морун неприемлемы. Найти своего однолюба и раньше было сложно, а теперь — когда хозяйки юга Краеугольных Земель скрылись за Долиной Печали — и вовсе непросто. Моруны озабочены продолжением рода. Значит, причина, заставившая моруну прийти к ракшаду, была весомой.
Люди вспоминали, шептались и надеялись, что это всего лишь слухи. Но если это правда — каким же ещё даром обладают моруны, если даже природа взбунтовалась против насилия над Маликой?
Вечером выяснилось — это не слухи. Йола дежурит возле постели моруны. От неё не отходят знатный врач Ярис Ларе и доктор Алфус. Кто-то из ветонской прислуги подслушал чей-то разговор, и по комнатам поползла обновленная история. Моруна нагрянула к ракшаду поздно вечером. Потом караульные услышали его крик. Малику нашли без сознания. Ракшад корчился от боли. Но когда его привели в чувства, не сказал ни слова о том, что случилось. Моруна пришла в себя только на рассвете.
Позже стали известны невольные участники происшествия. Ими оказались слуга, двое защитников, двое стражей и Главный страж Грасс-Дэмора. Если моруна не выживет — семьям и родственникам шести человек грозит смертельная опасность.
Было непонятно, кто больше ненавидел Иштара — ориенты, которые признали его своим героем, или ветоны, чьи люди оказались под ударом; защитники, переживающие о судьбе своих товарищей, или стражи, обеспокоенные участью своего командира. Так или иначе, происшествие сблизило людей, которые день назад разговаривали друг с другом сквозь зубы. И никто не догадывался, что к правде были близки лишь три человека: Мун, Ярис Ларе и Алфус. Ярис и Алфус твердили о сердечном приступе, а Мун тихонько плакал.
Малика медленно приходила в себя. Несколько раз появлялся Вилар. Разговоры получались какими-то водянистыми — при беседе всегда присутствовали сиделка, маркиз Ларе, или Алфус. Малика была этому рада; она не хотела говорить и не могла слушать. Внутри царила пустота, которая не торопилась заполняться жизнью.
Спустя несколько дней пожаловал Адэр. Сиделка выскользнула из комнаты. Ярис помог Малике сесть, ободряюще улыбнулся и удалился. Моранда уложил морду на край постели и завилял хвостом. Адэр долго стоял у окна, скрестив на груди руки. Покачиваясь с пятки на носок, разглядывал то ли море, то ли небо. Малика смотрела ему в спину и пыталась что-то вспомнить. Перед внутренним взором появлялись и исчезали кровавые глаза парня, кружевное платье, шёлковое покрывало.
Она решила, что Адэр так и уйдёт, не проронив ни слова. Но он сказал:
— Эйра…
— Я Малика.
Адэр повернулся к ней лицом:
— Тебя так назвали, когда ты родилась?
Малика потупила взор:
— Я сама себя так назвала.
— Так звали твою маму.
— Да.
Адэр подошёл к кровати:
— Почему ты взяла её имя?
— Я хотела походить на неё, — проговорила Малика, теребя край одеяла. — И сейчас хочу. Я хочу остаться Маликой.
— Для всех, но не для меня. Я буду звать тебя — Эйра.