Трон Знания. Книга 5

Рауф Такаббир

Яркая вспышка ветвистой молнии озарила мертвенно-белым светом небо и море. Адэр невольно сделал шаг назад. Вторая вспышка без раскатов грома выхватила из серой пелены удивлённые лица островитян. Видимо, это явление природы для них редкость.

Остановившись на пустом клочке пляжа, Эйра крикнула:

— Йола!

Ссутулившись, старик побрёл через толпу, вжавшуюся в мокрый песок. Соплеменники несколько секунд стояли, будто их парализовало, и вдруг закружились, взмахивая руками как птицы. Затянули песню похожую на плач чаек. Молния высветила тоскливые глаза, омываемые

потоком воды.

— Молятся, — прозвучал сбоку Адэра голос Драго. — Жалко старика.

— Хороший старик, — отозвался Мебо. — Помнишь, как в «Провале» он ставил Иштара на колени?

— Если бы не он, нам была бы крышка.

— Что сейчас произойдёт? — спросил Адэр.

— То, что и в Авраасе, — ответил Мебо. — Йола увидит себя насквозь и превратится в тряпку.

— Это больно, — промолвил Драго. — Очень-очень больно. Помните, как рыдал Праведный Отец?

Адэр помнил, как стаи птиц закрыли небо, как из обители полились подобно раскалённой лаве признания в убийствах и изнасилованиях. Позже Праведный Отец несколько раз пытался свести счёты с жизнью и, в конце концов, разбил голову о стену.

Йола и Эйра опустились друг перед другом на колени. Эйра обхватила ладонями лицо старика и прижалась лбом к его лбу.

— Не могу на это смотреть, — проговорил Мебо и отвернулся.

— Йола! — закричал Драго, вскинув руку. — Йола!

Его крик подхватили ветоны и климы. Парень завыл. Островитяне вскакивали, плакали как чайки, изгибая руки, словно это были крылья смертельно раненой птицы. Всё смешалось: вспышки молнии, потоки воды, боевой клич ориентов, душераздирающее пение, танцы — будто прощальный полёт над землёй.

Перед Адэром развернулась настоящая религиозная мистерия. Ему на миг показалось, что он перенёсся в Авраас, в день Веры, когда Праведный Отец оживил ложкаря. Однако та демонстрация святой силы проходила с меньшим размахом и не производила такого жуткого впечатления.

Кто-то проорал:

— Раскроет уста моруна.

— Откроются двери, — прокричал Мебо.

— Падут стены, — откликнулись Драго и Луга.

Пророчество зазвучало на языках климов и ветонов. Перекинулось на соплеменников Йола. Продолжая кружиться и взмахивать руками, островитяне принялись повторять предсказание, и берег утонул в шуршащих голосах как в надрывном шуме моря.

Йеми с решительным видом ринулся через толпу, расталкивая людей. Адэр и охранители бросились за ним, Парень пробивал им дорогу, но ориенты, погрузившись в состояние исступления, совершено не боялись зверя.

В гуще человеческих тел, омываемых нескончаемым ливнем, ор стоял неимоверный, сотрясая землю под ногами. Цепляясь взглядом за Парня, Адэр отпустил уголки брезентовой накидки и заткнул уши, боясь оглохнуть.

Вдруг всё стихло. Толпа пришла в непонятное движение, сместилась в сторону, уплотнилась и рухнула на колени, открыв взору Эйру и Йола. Она всё так же держала лицо старика в ладонях и прижималась лбом к его лбу. Рядом с Йола на коленях стоял Йеми, ожидая кары. И вся толпа, превратившись в длинную извилистую косу, была готова принять наказание, как Йола и старейшина города-острова. Всенародное покаяние…

Молния прорезала багровое полотно над головой. Через миг появились радуги: десятки, сотни радужных мостов соединили море и побережье, горы и деревья. Возникали новые фрагменты дуг и таяли, небеса переливались как полотно из самоцветов.

Адэра охватило неизвестное, неиспытанное прежде чувство. Разум твердил: это сон. Внутренний голос шептал: массовый гипноз. Душа шептала: великое таинство морун, они одно целое с природой, одно целое…

Эйра выпустила из рук лицо Йола. Поднявшись, окинула взглядом толпу:

— Я вас прощаю. — И направилась к лесу.

Проходя мимо Адэра, не посмотрела на него, не коснулась и не произнесла ни слова. Парень побежал за ней. Люди уселись на пятки и, запрокинув головы, подставили лица дождю. Небо посветлело, из рваной прорехи выползло солнце. Радуги рухнули в море.

Под моросящим дождём Адэр добрёл до Йола и Йеми. Разместившись между старейшинами, подставил ладонь последним каплям:

— Йола, ты помнишь, какая была погода, когда шла охота на морун?

— Я помню, как после свадьбы Зервана, ночью, Смарагд откололся от берега и ушёл в море. Мне было… — Йола свёл брови. — Семнадцать. Моруны попросили нас вытащить тела из домов. Мы ныряли, ныряли… Тогда посреди лета началась зима. А через несколько дней пришла осень. Это я помню. Потом долго с погодой творилось непонятное. Я уже не помню. Всё спуталось.

— И после смерти Зервана морун обвинили в колдовстве.

— После или раньше — не знаю. Слышал, что вдовы умирают как ведьмы: долго и мучительно. Соседи даже разбирали крыши в их домах, чтобы душа смогла вылететь. Не помогало. Это я слышал. И раньше не было плохих людей. Откуда они пришли?

— Выпустили заключённых.

Йола устремил на Адэра тусклый взгляд:

— Они правда походили на Хлыста.

Дождь прекратился. Над пляжем заклубился туман. Лес затянуло лёгкой дымкой. Адэр снял куртку и полной грудью вдохнул тёплый воздух.

— Ты впервые на суде моруны, Йола?

Старик кивнул:

— Впервые. Бывшая жрица вызывала на суд деда Йеми, но мальчишек туда не пустили.

— Не было такого, — возразил старейшина.

— Было.

— Не было!

— Ну а почему он сошёл с ума?

— Люди от всякого сходят с ума, — упирался Йеми. — И он не сошёл с ума, а просто заговаривался. Нёс всякий бред.

— В чём он провинился? — спросил Адэр.

Йола пожал плечами:

— После суда его отправили на остров. А потом я узнал, что он повесился на лиане.

— Он не повесился, — проговорил Йеми с болью в голосе. — Это несчастный случай.

Йола положил руку старейшине на плечо:

— Прости. Мне надо забыть плохое. Прости.

Адэр встал, однако внезапная мысль вновь усадила его на песок:

— А Мун. Он тоже прогонял морун с детьми?

— Мун с нами не жил. Он посвятил себя четвёртому брату.

— Йола, Мун, Ахе, — проговорил Адэр, загибая пальцы. — Кто ещё?

— Приёмный брат. — Йола покачал головой. — Простите, мой правитель. Мне надо забыть плохое. Так велела Малика.