Тропа Кайманова
Шрифт:
Кайманов не успел ничего сказать: лейтенант Дзюба, молча и внимательно слушавший их, вдруг с самым подозрительным видом повел носом, окинув придирчивым взглядом продефилировавшего мимо него маленького коренастого шофера в военной форме. То ли армянин, то ли грузин, он так лихо носил пилотку, что та едва держалась на его стриженой голове.
Поприветствовав командиров, прошла, направляясь к своим машинам, группа водителей. Только сейчас Яков понял, с чего это Дзюба тянул носом воздух: от кого-то из шоферов доносился устойчивый, неуловимо-тонкий аромат дорогих французских духов «Лориган-Коти».
—
Тот и сам, видимо, учуял доносившийся по ветру нежный запах, поэтому, явно скрывая досаду, не возражал:
— Построить водителей?
— Да, пожалуйста...
Павловский подал команду строиться. Дзюба вызвал наряд, чтобы еще раз проверить шоферов и машины.
В это время мимо снова прошел маленький армянин. До Кайманова теперь уже совершенно отчетливо донесся запах французских духов. Скосив глаза и не поворачивая головы, Яков проводил взглядом лихо заломленную пилотку маленького водителя, уловил в его глазах то мальчишеское выражение, какое бывает у ребят, когда им удается поводить взрослых за нос. Уж очень ревностно он встал в строй, успев сменить свою пилотку на фуражку.
Пока наряд контрольно-пропускного поста досматривал личный состав и технику автороты, Кайманов обошел с другой стороны машину маленького водителя, взял с сиденья его пилотку. Пилотка испускала благоухание, словно целый букет самых прекрасных цветов.
Развернув ее и удостоверившись, что ни ампул с духами, ни тем более пузырьков в пилотке нет, Яков положил ее на место, незаметно прикрыл дверцу машины, отошел в сторону.
Проверявшие пограничники доложили Дзюбе, что ничего не обнаружили, да и сам он, пройдя перед строем, удостоверился, что ничего подозрительного нет. Павловский скомандовал «По машинам!» и уже спрятал было в полевую сумку отмеченные документы, как в это время маленький армянин пробежал мимо командиров в пилотке, с брезентовым ведром в руках, и на всех троих опять повеяло тонким, едва уловимым ароматом духов.
— Та шо ж воно такэ... — как всегда в минуту волнения переходя на украинский, в недоумении проронил Дзюба.
— Ладно, Степан, отправляй колонну, — вполголоса, так, чтобы слышал только он один, сказал Яков.
— Та ни, так отправлять неможно... — начал было Дзюба, но Кайманов остановил его:
— Я тебе говорю, можно. Отправишь, потом объясню...
Яков прошел вдоль строя машин, как бы невзначай остановился рядом со «студебеккером» маленького водителя.
— Товарищ боец, — окликнул его Кайманов. — Ладно, не выходи... Скажи мне свою фамилию и имя.
— Сетрак Астоян, товарищ старший лейтенант, — с готовностью отвечал тот. — А зачем вам, товарищ старший лейтенант?
— Так... Люблю шутников. Только учти, когда поливаешь пилотку духами, голова тоже пахнет. На пустяке погоришь... Ну... Бывай здоров, может, еще увидимся...
Кайманову и в самом деле пришелся по душе этот, видимо, не лишенный чувства юмора парень, не боявшийся угодить из-за своего пристрастия к шуткам в штрафную роту.
— Что ты ему говорил? — подозрительно спросил Дзюба, отлично зная, что не зря подошел
— Так... Показалось, знакомого встретил...
Дзюба не поверил отговорке, но больше спрашивать не стал.
Павловский, взяв на прощание под козырек, словно бы между прочим сказал:
— Кстати, Яков Григорьевич, могу сообщить: заведует терапевтическим отделением в госпитале, где я лежал в Ашхабаде, старая ваша знакомая Светлана Николаевна Левчук...
Удар был рассчитан точно. Павловский, садясь в машину, оглянулся, чтобы проверить, какое впечатление произвело на Кайманова это известие, и Якову пришлось собрать всю свою волю, чтобы не выдать себя.
— Ты чего, Яшко? — оглянувшись на Кайманова, спросил Дзюба.
Яков уже справился с волнением и, слегка улыбаясь, провожал взглядом выезжавшую на шоссе автоколонну.
— Да вот этот... маленький водитель... шутником оказался...
— А чего ж ты от его шуток с лица сменился?
Кайманов не ответил, коротко рассказал историю с пилоткой.
— Да как же ты его отпустил? — возмутился Дзюба. — У него ж наверняка и духи есть! Чем же он пилотку попрыскал?!
— Духов у него нет, — успокоил его Яков. — Были бы на самом деле, не стал бы шутить. Духи — не терьяк, на них много не заработаешь.
— Все равно не надо было отпускать! Ишь, смелый какой нашелся — командиров разыгрывать!
— На то вы тут и поставлены, чтоб ушами не хлопать. Понравился он мне: посмеяться любит...
Кайманов говорил с Дзюбой о Сетраке Астояне, а у самого гвоздем сидела в голове мысль: «Светлана уже почти месяц, как в Ашхабаде, и до сих пор о себе ни слова... Приходила же она к нему в гавах, когда он, не надеясь уже отстоять свои права, ушел заготавливать дрова с бригадой в эти горы! Что он ей тогда ответил? Ничего. «В пещере встретились, в пещере расстаемся, — сказала ему Светлана. — Пещерный ты человек. Чужие судьбы ломаешь, своею распорядиться не можешь...»
— Яш, а что тебе Павловский сказал? — спросил Дзюба, от внимания которого не укрылась последняя сцена.
— Светлана в Ашхабаде, в госпитале... Фамилию девичью носит: Левчук...
Дзюба присвистнул:
— Ну и шо ж ты будешь делать?
— Не знаю. Жизнь покажет... Одно дело, когда молодые были... А сейчас... Война...
— А колы война, так люди не таки, чи шо? — сказал Дзюба. — Да и не старые вы оба... А як же ж Ольга?..
Дзюба хотел что-то еще сказать, но воздержался: на дороге показалась новая колонна машин.
— Извиняй, Яшко, служба, — проронил он и направился к головному «студебеккеру» встречать начальника автоколонны.
А Кайманов подумал, что даже верному Дзюбе ни слова не сказал о знакомых следах у родника и на кладбище возле могилы матери.
Мог ли он что-нибудь говорить, когда сам еще не убедился, чьи это следы? В глубине души Яков знал: все точно, проверять нечего, надо докладывать начальству и срочно принимать меры. Почему же он тянет, не объявляет, кто этот неизвестный, ради которого заставу Аверьянова подняли по тревоге, а весь отряд перевели на усиленную охрану. Надеется, что, может быть, ошибся? Померещилось? До сих пор ни разу не ошибался...