Троя. Грозовой щит
Шрифт:
– Я благодарю тебя за твое вмешательство, – сказал Перикл. – Я боюсь, что они устроили бы резню.
– Сколько тебе лет? – спросил великан.
– Почти тринадцать. А зачем тебе?
– Ты разговариваешь не как тринадцатилетний мальчик.
– Я не знаю, как еще разговаривать, – пожал плечами Периклос.
– Я имел в виду, что ты разговариваешь не как мальчик. Ты говоришь как старый учитель. Я боюсь, что они устроили бы резню, – изобразил он. – Там, откуда я родом, мальчики так не говорят. Они разговаривают об играх и девушках, хвастаются
– Все мои учителя были стариками, – объяснил сын Реса. – Отец не верил в игры – если они не служили определенной цели, как бег, чтобы я стал сильнее, или игра с иками, чтобы я лучше понимал стратегию. Большую часть времени я проводил со стариками, которые говорили о войнах прошлого, истории и деяниях великих. Я знаю, на какой глубине нужно устанавливать фундамент для дома и как глубоко вгонять штыри в обшивку. Он готовил меня к тому, чтобы я стал царем.
– Разве он не играл с тобой, когда ты был маленьким?
– Играл? Нет. Мы проводили мало времени вместе. В прошлом году, в день моего рождения, он отвел меня в сторону и сказал, что у него для меня особый подарок. Затем отец отвел меня в темницы дворца, где на полу на коленях стоял предатель, а его руки были связаны за спиной. Отец позволил мне перерезать ему горло и наблюдать за тем, как он умер.
– Это точно не то, что я имел в виду, – сказал Банокл.
– Я буду проводить время с моими сыновьями – если проживу достаточно долго, чтобы их иметь. – Он посмотрел на воина. – Ты не возражаешь, чтобы я поспал здесь с тобой?
– Я не возражаю, – солгал Банокл, которого не радовала перспектива спать рядом со странным юношей, который может перерезать кому-то горло. Перикл лег, подложив руку под голову. Банокл решил подождать, пока мальчик заснет, а затем найти другое место для отдыха.
Глава 32 Битва у Карпеи
Пелей, царь Фессалии, никогда не верил в геройство. Почему царь должен сражаться в первых рядах своей армии? Это просто глупо: случайная стрела или удачно брошенное копье могут изменить весь ход битвы. «Это не трусость», – убеждал он себя. Царь должен держаться достаточно близко от поля сражения, чтобы принимать решения и наблюдать за ходом битвы, но на безопасном расстоянии.
Поэтому он сидел на высокой белой лошади в окружении своей лучшей охраны из трех сотен тяжело вооруженных пехотинцев, в то время как воины Фессалии и их союзники идонои атаковали троянцев на равнинах Карпеи. Это было превосходное место для битвы, широкое и ровное, без всяких высоких холмов, где мог бы прятаться враг, и лесов, куда он мог бы сбежать. Только трава и море за ней. Даже в маленьком поселке не было укромных мест, чтобы спрятаться. В Карпеи не было даже укреплений.
Пелей понимал, что при других обстоятельствах Гектор занял бы более удобную позицию, потому что ему предстояло сражаться против армии, почти в четыре раза превосходящей его по
Другой полководец все равно отступил бы, понимая, что сражение против двенадцати тысяч вражеских заранее проиграно. Но Пелей правильно предположил, что высокомерие Гектора заставит его рискнуть всем в этой последней великой битве. Только теперь у него не было лесов, чтобы спрятать конницу, и времени, чтобы придумать ловушки. Его армия, в которой было меньше трех тысяч человек, сражалась за свою жизнь.
Пелей уже начал праздновать победу. С возвышенности, на которой он стоял, он мог видеть, что ряды троянцев отступают. В основном, сражалась пехота, хотя справа прискакал маленький отряд троянской конницы и удерживал всадников идоноев, которые пытались прорваться и напасть на фланги противника.
Гектор построил свою армию фалангой: три части по девятьсот человек, вооруженных длинными копьями и высокими щитами. Это был прекрасный прием защиты от противника, превосходящего по числу. Пелей знал, что это могло даже помочь в битве с врагом, который превосходил бы по числу в два раза. Но армия Фессалии была намного больше. Теперь в любой момент один из троянских отрядов мог не выдержать, и тогда воины Пелея окружат противника и лишат его возможности двигаться и сражаться. Тут начнется резня, и это случится скоро.
Как чудесно было бы увидеть голову Гектора на копье! Эта счастливая минута улучшила бы настроение и прогнала мрачные мысли, которые терзали его последние несколько лет.
Пелей всегда гордился своим сыном Ахиллом и радовался его успехам. Потому что его знали как сына царя Пелея, и его победы покрывали славой и отца. Затем произошла перемена, нежданная и горькая. Великолепный Ахилл, знаток военного дела, начал излучать свой собственный свет. И слава Пелея потускнела, он превратился просто в отца героя.
Слова имели одно и то же значение. Сын Пелея Ахилл или отец Ахилла Пелей. Но суть изменилась. Это раздражало царя Фессалии. С каждой новой победой слава Ахилла росла. Он теперь был покорителем Ксантеи и Каллироса, грозой Трои.
В желании вернуть принадлежащую ему часть славы Пелей повел свою армию против города Исмарос. Одиссей должен был перекрыть море у порта. Ночью люди царя Итаки поднялись на стены и открыли ворота для Пелея и его фессалийцев. Город взяли. И кому апплодировали люди?
Одиссею, Разграбителю городов. Хитроумному Одиссею. Умному Одиссею.
Но не сегодня. Эта победа будет принадлежать царю Пелею – знатоку военного дела, победителю могучего Гектора.
Где– то впереди, слева, фаланга троянцев уже готова была сдаться. Пелей наблюдал за этой сценой с нетерпением. Победа была не за горами, и ее вкус опьянял.
Затем он увидел Гектора в его отделанных серебром и бронзой доспехах, который бросился к передним рядам дрогнувшей линии. Воины собрались вокруг него с новыми силами.