Троя. Грозовой щит
Шрифт:
Агамемнон почувствовал, как его охватило удивление, словно вонзились маленькие ледяные иголочки. Никто не знал о том, что его войска движутся во Фракию. Если это обнаружат до конца Игр, он не сможет покинуть Трою живым.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – заставил он себя произнести.
– Давай не будем играть в игры, Агамемнон. Трою невозможно взять прямой атакой. Ты мог бы расположить армию за Скамандером, как предлагает Идоменей, и дороги на север и восток останутся открытыми, оттуда будет поставляться продовольствие и наемники. Чтобы полностью окружить Трою, тебе нужно в сотню раз больше воинов, чем есть у любого из нас. Чтобы накормить такую армию, нужны тысячи повозок и, что более важно, фермы и запасы, рабы, чтобы собирать урожай. Армия такого размера выстроится до самого горизонта
Агамемнон посмотрел на Одиссея так, словно впервые увидел его. Широкое лицо, которое казалось таким веселым, теперь было суровым, глаза блестели. От него исходила сила.
– Ты говоришь невероятные вещи, – признался Агамемнон, притворившись, что слышит это впервые. – Продолжай.
Одиссей засмеялся.
– Может, они и невероятные, но ты уже знаешь все, что я собираюсь сказать. Потому что ты разбираешься в стратегии так, как никто из живущих на земле людей. Это не тот город, на который можно напасть и разграбить за несколько дней или даже несколько месяцев. Но его нельзя держать в осаде слишком долго. Мы оба знаем это.
– И почему это?
– Золото, Агамемнон. Большие сундуки Приама. Ему понадобится золото, чтобы нанять наемников, купить союзников. Если мы отрежем ему торговые пути, тогда он будет терпеть убытки, и постепенно его запасы иссякнут. Я не хочу десять лет прокладывать путь в разрушенный город, чтобы обнаружить его обнищавшим. А ты?
Какое-то время царь Микен ничего не говорил. Затем он дал сигнал охраннику принести немного вина. Когда они выпили, он сказал:
– Я недооценивал тебя, Одиссей. За это я прошу прощения. Я видел в тебе только гениального рассказчика. Теперь я понимаю, почему тебя когда-то звали Грабителем городов. Все, что ты говоришь, – правда, – он помолчал. – Расскажи мне, что тебе известно о Грозовом щите?
Теперь наступила очередь Одиссея удивляться.
– Щит Афины? Что с ним?
Агамемнон пристально наблюдал за ним, но царь Итаки, очевидно, ничего не знал.
– Один из моих жрецов предложил принести жертву Афине и попросить защиты у Грозового щита. Мне интересно, слышал ли ты что-нибудь об этом щите.
Одиссей пожал плечами.
– Только то, чему учат всех детей. Щит подарил Афине Гефест, чем разозлил Ареса, который тоже хотел его заполучить. Арес был в такой ярости, что ударил Гефеста по ноге топором. Но я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь просил защиты у Щита. Хотя почему бы и нет? Чтобы разграбить эту цитадель, нам понадобится вся помощь, какая возможно. По крайней мере, на это не жалко нескольких быков.
Позже, когда гости разошлись, Агамемнон поднялся на крышу дворца и сел в широкое плетеное кресло под открытым небом. Он вспомнил все события последних нескольких дней и еще раз обдумал их. Но он снова вернулся мыслями к разговору, который состоялся два дня назад, когда троянский царевич Антифон присоединился к ним за ужином. Толстяка ослепило великолепие Ахилла, и он сидел, глядя на него, словно лунатик. Было выпито много вина, и Антифон, страстно желая развлечь сына Пелея, рассказал много забавных историй. Как и приказывал Агамемнон, Ахиллес льстил троянскому
– Это великий город, – сказал Антифон. – И вскоре станет вечным!
– Как он станет вечным, друг мой? – спросил его Ахилл, пока царь Микен тихо сидел в тени.
– Существует пророчество. Приам и Гекуба верят в него, многие предсказатели заявляют, что это правда.
А затем он процитировал стихотворение: Укрывшись за грозовым щитом, над воротами городов и ждет конца дней и падения всех царей.
– Интересно, – заметил сын Пелея. – Но что означает этот плохой стих?
– О! – воскликнул троянский, стуча по своему носу. – Это секрет. Секрет Гекубы. На самом деле, я не должен был об этом знать. Но милая Андромаха рассказала мне. – Он захихикал и осушил кубок. – Прекрасная девушка. Она будет… превосходной женой… Гектору.
– Я слышал, что она убила человека, который собирался прикончить царя Приама? – тихо вставил свое слово Агамемнон.
– Выстрелила ему прямо в сердце, – признался Антифон. – Сногшибательная девушка! Наводит на мужчин ужас с луком в руках. Ты знаешь, что она – мой друг. Милый Грозовой щит.
Его голова опустилась, и он вытер толстой рукой рот, словно пытаясь вернуть слова назад.
– Мне нужно идти, – сказал он.
По сигналу царя Микен Ахилл помог троянскому царевичу выйти из дворца и проводил до его покоев.
Агамемнон послал за своими советниками и спросил их об этом предсказании. Никто из них не слышал о нем. Поэтому все последующие дни эти слова продолжали преследовать его. Были разосланы сообщения микенским шпионам, чтобы собрать сведения об Андромахе. Наконец, они обнаружили торговца, который обосновался в Фивах у горы Плака и кое-что знал о царской семье. Он рассказал им историю о рождении ребенка с любопытной родинкой на голове в форме щита с молнией, пересекающей ее по центру.
Итак, значит, Андромаха была Грозовым щитом, а Дитя орла, который кружит над воротами всех городов, – это ее сын от Гектора. Приам и Гекуба на многое рассчитывают, благодаря этому предсказанию. Оно, очевидно, было ложным, потому что все настоящие Последователи богов знали, что Грозовой щит был со змеей, а не с молнией, в которую верили эти восточные царства. Но, несмотря на это, они не сомневались в пророчестве.
Было ли оно правдивым или нет, не имело значения. Агамемнон знал, что такая вера только укрепит решительность Приама, когда разразится война. Поэтому, если женщина с такой родинкой умрет, всех охватит великая печаль и отчаяние из-за ее смерти. Это также покажет Трое, ее гражданам и всему миру, что Приам не смог защитит свою собственность. Игры и свадебные торжества пойдут прахом, и грядущая война обрушится на людей, запуганных несчастьем. Это будет превосходно.
Сидя на крыше, он принял решение и подозвал к себе Клейтоса. Высокий воин явился немедленно.
– Отошли всех людей от дворца Каменных лошадей. Мы не будем нападать на Геликаона.
– Но, господин, мы почти готовы.
– Нет, сейчас неподходящее время. Вместо этого следите за женщиной Андромахой. Выясните, спит ли она во дворце царя или Гектора. Сколько человек ее охраняет? Ходит ли она по рыночным площадям, где ее может подстеречь случайный кинжал? Я хочу знать все, Клейтос. Все.
На огромном заднем дворе дворца Гектора, где расположилась команда «Пенелопы», царило мрачное настроение. Биас, хоть и прошел в финал соревнований по метанию копья, едва мог поднять руку, кончики его пальцев так дрожали, что это не предвещало ничего хорошего. Леукон лечил свою распухшую щеку и маленькую ссадину над правым глазом. Его левый кулак был покрыт синяками и распух. Все эти раны он получил во время изнурительного боя с микенским победителем, суровым и выносливым бойцом с головой, сделанной из камня. Надежды Леукона стать чемпионом в кулачных боях быстро таяли – особенно когда он наблюдал, как Ахилл побеждал противников с ужасающей легкостью. Каллиадес проиграл в беге на короткую дистанцию, получив удал локтем от хитрого бегуна с Крита, который продолжал побеждать. И даже обычно веселый Банокл упал духом, проиграв в жестоком бою позавчера вечером.