Троя. Грозовой щит

Геммел Дэвид

Царь Итаки увидел, как юноше хочется, что все оказалось ложью. Это светилось в его глазах.

– Это невозможно исправить, Счастливчик. Убийца не солгал. Я заплатил ему серебро, равное весу овцы, за убийство Энхиса.

Геликаон стоял, молча глядя на него, на его лице было написано недоверие.

– Я не понимаю. Зачем ты это сделал? Ты ничего этим не достиг. Мой отец ненавидел меня, но он не чувствовал враждебности по отношению к тебе. Расскажи мне все и положи конец моим страданиям.

Царь Итаки вздохнул.

– Я боюсь, что это только принесет другую

боль, и я охотнее отдал бы десять лет своей жизни, чем открыл тебе правду. Даже теперь я медлю, прежде чем рассказать тебе все.

– Мне нужно знать, Одиссей, – юноша пристально на него посмотрел. – Но я думаю, что могу догадаться об ответе.

Царь кивнул.

– В то последнее путешествие, когда мы плыли в Дарданию, у нас было три пассажира. Двое торговцев и путешественник. Этим путешественником был Карпофорус. Мы разговорились однажды ночью вдалеке от команды. Я сообщил ему, что мне известна его цель, и сделал предложение. У него не было другого выбора, как принять его, потому что отказ привел бы его к немедленной смерти от моей руки.

– Я был его целью?

– Да. Энхис уже лишил тебя трона и объявил незаконным сыном. Он назначил Диомеда своим наследником. Но он хотел быть уверен, что ты не доставишь ему проблем, – Одиссей вздохнул. – Он хотел, чтобы ты умер. Я это знал, потому что он предлагал мне деньги за твою смерть во время плавания. Я ошибочно посчитал, что, когда он увидит, каким ты стал мужчиной, то его сердце, как и мое, наполнит гордость. Когда я догадался, что он нанял Карпофоруса, то понял, что его ничто не остановит. Я заплатил Карпофорусу за его убийство. И даже теперь я не жалею об этом.

Геликаон отошел на несколько шагов и стал спиной к царю Итаки.

– Почему ты не рассказал мне об этом раньше? – спросил он. – Я бы понял.

– Да, ты бы понял. Но, несмотря на все, ты восхищался Энхисом. Я не видел причин портить память о нем. Теперь я жалею, что не сделал этого.

– Мне нужно пройтись, – сказал юноша, повернувшись к нему лицом. – Давай уйдем из этого дворца, спустимся на берег и почувствуем дуновение морского ветра на лицах.

– Нет, Геликаон. Мы не можем гулять вместе, – возразил Одиссей с печалью в голосе. – Мои охранники ждут меня за воротами. Возможно, Приам пошлет убийц, чтобы устроить мне засаду. Что касается тебя, ты уже знаешь, что тебя ищут микенские убийцы. Не будет у нас с тобой больше беспечных прогулок.

На несколько минут между ними воцарилось молчание. Затем царь Итаки заговорил снова:

– Грядет великая война, и мы будем врагами, ты и я. Это печалит меня больше, чем можно выразить словами.

– И ты будешь сражаться на стороне Агамемнона? Он зальет мир кровью.

Одиссей пожал плечами.

– Это не было моим решением, Геликаон. Я не объявлял себя врагом Трои. Даже если бы я хотел этого, мне некуда бежать и негде прятаться. Приам постарался оскорбить меня три раза. Я – царь, а цари правят недолго, если позволяют другим царям мочиться на их туфли. Мои корабли не будут нападать на галеры Дардании, и я не буду принимать участие во вторжении в твои земли. Но

я принесу войну в Трою и увижу падение Приама.

– Я буду сражаться рядом с Приамом и Гектором, – вздохнул Геликаон.

– Это единственно возможный благородный путь, – согласился Одиссей. – Но восстанавливай свои силы, мальчик. Ты кожа да кости.

– А как же Семь холмов? – спросил юноша. – Мы вместе построили поселение, там жители Итаки и Дардании работали бок о бок.

Царь Итаки обдумал его вопрос.

– Оно находится далеко от грядущей войны. Ты можешь довериться мне в этом, не сомневайся, что твоя прибыль останется за тобой. Я сделаю все, чтобы между людьми там не было разногласий. Будем надеяться, что однажды мы сможем гулять по Семи холмам вместе как друзья.

– Я буду молиться об этом дне, друг Одиссей.

Со слезами на глазах царь Итаки заключил юношу в объятия и расцеловал в обе щеки.

– Пусть боги благоволят к тебе, – сказал он.

– И пусть они присматривают за тобой, страшила. Всегда.

Игры завершились наутро после пира в честь похорон царицы Гекабы. Небо было чистым, с холмов дул свежий ветер. Тысячи людей собрались у ипподрома и стадиона, огромные ставки были сделаны в этот последний день. Однако на Ахилла не поставили ни одной медной монеты, потому что не смогли найти никого, кто поставил бы против него.

Несмотря на предупреждения своих друзей, Геликаон ходил среди возбужденной толпы, наблюдая за состязаниями. Расставание с Одиссеем тяжким грузом легло на его сердце, и его больше не интересовали Игры. Он пришел сюда только для того, чтобы мельком увидеть Андромаху. Гершом был с ним, его рука лежала на рукоятке кинжала, а темные глаза изучали толпу.

– Это глупо, – повторял египтянин уже не в первый раз с тех пор, как они начали пробираться среди зрителей на ипподроме.

– Я не хочу жить скрываясь, – сказал ему Геликаон. – Я пробовал уже однажды. Это мне не подходит.

Деревянные скамейки поднимались стройными рядами вокруг места для гонок, но они уже были заполнены. Геликаон повел друга через толпу к царскому ограждению под навесом, где его узнали два Царских Орла, охраняющих вход.

– Приятно видеть тебя снова среди живых, – поприветствовал его широкоплечий ветеран с черной с проседью бородой. Этот человек был одним из тех воинов, которые сражались вместе с Геликаоном прошлой осенью во время нападения на дворец Приама. Юноша похлопал его по плечу и вошел внутрь ограждения; Гершом последовал за ним. Слуга принес прохладительные напитки из фруктов, сдобренные специями.

В дальнем конце ограждения Геликаон увидел худощавого темноволосого Диоса и большого Антифона. Они спорили о преимуществах возничих, которые готовились к соревнованию. Диос заметил Геликаона и, широко улыбнувшись, подошел к нему, чтобы обнять. Следом за ним подошел Антифон и пожал ему руку.

– Сейчас ты уже больше похож на себя прежнего, – заметил Диос. – Приятно это видеть.

– Но все еще немного худой, – добавил Антифон. – Кажется, я потерял больше веса, чем есть в тебе, Геликаон.