Троя. Грозовой щит

Геммел Дэвид

– Я мог бы поклясться, что сразил его прямым ударом, – рассказывал Банокл Каллиадесу, когда они сидели вместе под луной. – Рыжая толстушка говорит, что мне не повезло.

– Это был трудный бой, – согласился его друг. – Однако посмотри на это с другой стороны: если бы ты выиграл, мы бы снова лишились денег. А так мы получили пятнадцать золотых монет, тридцать восемь серебряных и пригоршню медных.

– Не очень утешает, – покачал головой великан. – Ты поставил против меня.

– Мы решили последовать совету

Леукона, – устало напомнил ему молодой воин. – Он сказал мне, когда ты встретился с противником, что ты не сможешь его победить. И я поставил на него.

– Это неправильно, – пробормотал Банокл. – Ты мог бы рассказать мне об этом.

– Если бы я рассказал тебе, что бы ты сделал?

– Я бы тоже поставил на него.

– Вот это, конечно, было бы неправильно. Ты что, действительно хочешь выступать против Ахилла? Именно с ним встретится твой противник завтра в полуфинале. У нас есть деньги, крыша над головой, а у тебя все кости целы.

К ним подошел Леукон с кувшином вина и наполнил чашу Банокла.

– Еще несколько недель работы над твоими ногами, и ты бы победил его, друг мой, – сказал он, усевшись рядом с побитым воином. – Ты нарвался на обманный левый удар.

– Чувствовал себя так, словно попал под обвал, – пожаловался великан. – С нетерпением жду, чтобы посмотреть, как Ахилл получит несколько таких ударов. Это сотрет самодовольную улыбку с его лица.

Леукон покачал головой.

– Ахилл разберется с ним за несколько секунд, – мрачно заметил он. – И этот обманный удар слева не победит его. Никогда не видел, чтобы человек такого большого роста двигался так быстро.

– Ты поставишь на него в финале? – спросил Банокл. Леукон не ответил, и трое мужчин молча сидели и пили вино.

Одиссей с пятью охранниками вошел в ворота и прошел через двор, не сказав никому ни слова.

– Я собираюсь навестить Толстушку, – сообщил великан. – Дай мне несколько этих серебряных монет, Каллиадес.

Молодой воин открыл распухший кошелек, висящий на поясе, достал несколько монет и бросил их в протянутую ладонь Банокла.

– Не похоже на тебя, чтобы ты пользовался услугами только одной женщины, – заметил он.

– Никогда не встречал такую женщину, как Рыжая толстушка, – радостно ответил великан и, допив остатки вина, направился в сторону ворот.

Они смотрели ему вслед, а затем Каллиадес повернулся к Леукону.

– Банокл – человек, у которого нет забот. Кажется, в отличие от тебя.

Леукон молчал какое-то время, и двое мужчин сидели в тишине. Наконец светловолосый моряк заговорил почти шепотом:

– У Ахилла нет слабых мест. Он обладает скоростью, силой и невероятной выносливостью. И он умеет принять удар. Я видел, как он разбил противника вчера. Я бился с тем же человеком прошлым летом. Мне бы понадобился целый вечер, чтобы измотать его. Ахилл покончил с ним быстрее, чем я бы выпил чашу

вина. Правда заключается в том, что я не смогу победить его, и мне трудно признать это.

Наполнив чашу, он жадно выпил. Каллиадес похлопал его по плечу.

– Выше нос, друг. Если тебе повезет, ты проиграешь в полуфинале, и твоему противнику придется встретиться с Ахиллом.

– Почему я не выиграю в полуфинале? Я побеждал этого человека три раза. Я присматривался к нему.

– Я пошутил.

– Леукон не тот человек, с которым стоит шутить, – сказал Одиссей, присоединившись к ним. – Как кулак? – спросил он бойца. Лишний день отдыха пойдет тебе на пользу, и нужна повязка для боя.

Леукон посмотрел через двор, туда, где Биас втирал оливковое масло в плечо.

– Чего нельзя сказать о Биасе. Плечо у него горит и сильно распухло.

– Я поговорю с ним попозже, – пообещал царь Итаки, – а сейчас мне нужно поговорить с тобой. Пойдем.

Каллиадес наблюдал за тем, как царь и боец вошли во дворец, затем пошел туда, где Биас массировал свои больные мышцы.

– Позволь мне, – сказал он, беря склянку с маслом и выливая его на ладонь.

– Спасибо, – поблагодарил его чернокожий моряк. – Не могу достать сзади.

Кожа Биаса была горячей на ощупь, мышцы плеча горели и распухли. Каллиадес нежно помассировал их, разминая узлы и суставы.

– Я видел, что Банокл ушел, – заметил Биас. – Снова пошел к шлюхам?

Молодой воин засмеялся.

– Это то, что он делает лучше всего.

– Вот чего мне недостает со времен молодости, – улыбнулся моряк. – Я сожалею об этом и о том, что я не смог бросить это чертово копье так, чтобы каждый мускул на моей спине не болел.

– Даже при этом только трое кинули дальше тебя.

– Завтра они все метнут копье дальше меня.

Позже, холодной ночью, когда двое мужчин сидели вместе, Биас спросил:

– Ты подумал, что будешь делать, когда закончатся Игры?

– Наверное, направлюсь на юг. Вниз до Фив у горы Плака, затем, может, в Ликию. Присоединюсь к войскам наемников.

– Ты возьмешь девушку с собой?

– Нет. Она останется в Трое с другом.

Никого поблизости не было, но чернокожий моряк наклонился ближе и сказал, понизив голос:

– Может быть, этот друг будет ей не рад. Ты знаешь это?

– Они больше, чем просто друзья, – ответил Каллиадес.

– Я знаю это, парень. Команда не знает, кто такая Пирия, но Одиссей сказал мне, что ты знаешь. Храм на Тере был построен на троянское золото. Приам – его покровитель. Ты думаешь, он позволит беглянке спокойно жить в Трое? Пока она здесь, Пирия будет представлять собой опасность для каждого, кто предоставит ей укрытие.

– Что ты предлагаешь, Биас?

– Я знаю, что ты влюблен в нее. Возьми ее с собой. Подальше от города, туда, где ее никто не узнает.