Троя. Падение царей
Шрифт:
Гектор молчал, и Одиссей подумал, не страдает ли он из-за любви Андромахи и Геликаона. Однако молодой человек, казалось, страдал от внутренней боли, скорее обвиняя в чем-то себя, а не проклиная других.
Царь мысленно пожал плечами. Если Гектор решил не делиться своими печалями, Одиссей ничего не мог с этим поделать.
– Ты однажды крепко побил Ахилла, на твоих Свадебных Играх, в кулачном бою, перед тысячами людей, – сказал Одиссей, вернувшись к своей миссии. – А теперь это будет сражение на мечах, до смерти. Ахилл ищет мести. Два дня тому назад ты убил его щитоносца Патрокла.
Гектор кивнул.
– Знаю. Я его узнал. Он был умелым воином.
– Так оно и было. И я очень его любил.
– Кто подал идею засады?
– Агамемнон. Он высчитал, что у тебя должно остаться мало припасов, и решил, что ты позаришься на караван с продуктами. Патрокл вызвался возглавлять караван. Он легко начинал скучать, и длинное лето без дел было для него тяжелей, чем для остальных.
– Ахилл согласился на это?
– Нет, он отказывался отпустить Патрокла с караваном. Но тот все равно отправился, нарушив приказ своего царя. Теперь он отправился на погребальный костер, а Ахилл обезумел от горя. Он считает, что ты намеренно выбрал Патрокла своей жертвой, чтобы отомстить ему за победу на Играх.
– Это безумие! Почему он так думает?
Одиссей долго размышлял, потом ответил:
– Мне очень нравится Ахилл. Я много раз сражался рядом с ним и жил бок о бок с ним все лето. Он нравится мне, – повторил Одиссей. – Но, как и у его сестры Каллиопы, у него есть свои внутренние демоны, с которыми он борется каждый день. Его честь значит для него все, однако честь эта означает, что он должен непрерывно соревноваться, и с самим собой, и с другими. Честь для него – это всегда выигрывать, а если он не выигрывает, это гложет его изнутри, как болезнь сердца. Похоже, он считает, что ты чувствуешь то же самое и что ты подводишь его, не желая с ним сражаться. Он не может понять, почему ты медлишь принять его вызов. Поэтому он называет тебя трусом, хотя и сам в это не верит. Агамемнон будет счастлив, если ваше сражение состоится. Если ты погибнешь, троянцам будет нанесен огромный удар. Если погибнет Ахилл, Агамемнон втайне тоже отпразднует это.
– Это еще почему?
– Отец Ахилла, царь Фессалии Пелей, был хвастуном и трусом. Агамемнон крутил им, как хотел, и считал его сносным северным соседом. Но Ахилл будет сильным царем и, если оба они вернутся в свои владения, станет устрашающей новой силой на границе страны Агамемнона.
– Если они вернутся на запад, Одиссей. Эти цари – дураки, если думают, будто могут так долго оставаться вдали от своих земель и не найти по возвращении беды. Для них ничто уже не будет таким, как раньше.
– Воистину, – со счастливым видом согласился Одиссей. – Говорят, жена Агамемнона, Клитемнестра, ненавидит его. Я уверен, у нее уже есть новый муж, и он ждет.
Лицо Гектора потемнело при этих словах, и Одиссей мысленно обругал себя. Гектор боялся, что Андромаха только и ждет его гибели, чтобы выйти замуж за Геликаона. «Как глупы люди!» – печально подумал Одиссей.
– Становится темно, и у меня нет настроения нынче ночью снова ездить верхом, – сказал Одиссей. – Я разобью лагерь здесь и буду ждать тебя до следующего полудня. Если ты не придешь, я вернусь к городу один.
Они оба встали, потом обнялись, как старые друзья.
Одиссей хлопнул царевича по плечу.
– Поехали со мной к Трое! – настойчиво сказал он. – Сразись с Ахиллом! Это будет великий бой, который когда-либо видели смертные, и имя Гектора будут помнить до скончания времен!
На следующий день помощник царя Полидорос сел в инкрустированную золотом колесницу Приама, и она потряслась через городские улицы в сопровождении тяжеловооруженных всадников. Рядом с Полидоросом стоял царь, завернувшись в толстый шерстяной плащ, хотя Полидорос обильно потел под своими бронзовыми доспехами на удушающей полуденной жаре. Он бросил взгляд на старика, который вглядывался вперед; лицо царя было маской смущения и страха. Приам впервые покинул дворец с начала лета, и многое изменилось за это время, и ничто не изменилось к лучшему.
Царь объявил о своем намерении отправиться этим утром на Великую Башню Илиона. Полидорос нашел причину, чтобы отсрочить эту поездку, надеясь, что Приам вообще о ней забудет, как всегда забывал раньше. Но на сей раз старик настаивал на своем, и в конце концов его помощник подал к воротам золотую колесницу.
Полидорос боялся, что люди увидят своего царя одурманенным и смущенным, и приказал колесничему быстро ехать к башне и ни в коем случае не останавливаться, даже если сам царь прикажет сделать остановку.
– Я не знаю этого города, – тревожно пробормотал Приам, когда сверкающая колесница миновала жалкие хибарки беженцев. – Где мы, мальчик? Это Угарит? Мы должны поспешить домой. Мои сыновья строят против меня заговоры. Они хотели бы видеть меня мертвым. Я не доверяю Троилу, никогда ему не доверял. Гекуба меня предупреждала. Она придумает, как с ним справиться.
Полидорос ничего не ответил, и царь умолк, глядя на город, который был ему незнаком. На улицах было мало народа, хотя Полидорос знал, что в городе хибарок скрываются сотни людей, медленно умирающих от голода, жажды и безнадежности. Первыми жертвами стали дети и старики. Когда высохнет оставшийся колодец – а Полидорос знал, что это может случиться в любое время, – все в городе умрут в течение трех или четырех дней.
Они достигли ступеней южных укреплений. Приаму помогли выйти из колесницы, и он стал медленно подниматься; его телохранители в полном вооружении шумно шагали по лестнице впереди и позади царя.
Охраняющие стену воины смотрели с открытыми ртами, как мимо шаркающей походкой проходит их царь. Несколько человек приветствовали его, но крики быстро стихли, и на смену им пришло зловещее молчание.
Нырнув в темноту Великой Башни, Полидорос посмотрел вверх на узкие каменные ступени; сердце его тяжело давил ужас.
Но Приам взбирался по этой лестнице тысячу раз, и шаги его были тверды, когда он начал подъем. Полидорос шел за ним, не сводя глаз с костлявых лодыжек старика, не глядя на обрыв справа. Он знал, что если царь упадет, они упадут вместе.
Конечно, Полидорос попытается спасти царя, но это будет невозможно. Они оба погибнут, разбившись о камни далеко внизу.
Старик остановился на полпути и отдохнул, прислонившись к стене, потом сделал глубокий вдох и продолжил подъем.
Когда они снова шагнули на свет, Полидорос вздохнул с облегчением. Это был редкий для Трои день, когда не дул ветер, и воздух на вершине башни был совершенно неподвижен. Небо было бледно-голубым и безоблачным. Приам плотнее завернулся в плащ и шагнул на южную стену. Он с непроницаемым лицом посмотрел вниз на разрушенный нижний город, потом бросил взгляд вдаль и, внезапно указав куда-то, сказал: