Трудные дети
Шрифт:
Он с силой потер лицо и взъерошил и без того растрепанные волосы.
— Да твою ж мать! Вот как с тобой разговаривать?!
— Желательно - вообще не разговаривать. И не нервировать меня. Слышал, что сказал бородатый старичок? Мне нужно время, положительные эмоции и покой. И если ты все еще заинтересован в моем здоровье, то старательно рекомендую выйти отсюда и не появляться хотя бы с недельку. Сделай мне приятное.
Он вышел, хлопнув дверью так, что зазвенели окна, а слишком впечатлительная медсестричка в коридоре - пронзительно взвизгнула. Я же зевнула и легла спать.
Мне нужно было время, свободное от размышлений и лавины сильнейших эмоций, и оно у меня наконец-то появилось. Во-первых, для того чтобы поправить здоровье. Я не собиралась строить из себя умирающего лебедя, заламывать руки и патетично гробить свой организм назло чечену. И так на этого мужчину ушло слишком много моих нервных клеток. Я бы сказала, непозволительно много. Поэтому на здоровье своем я крест не ставила, послушно заглатывала все капсулы, пила чаи, сидела на специальной диете и сносила все капельницы и процедуры. Во-вторых…сама болячка была унизительной и какой-то…противной и изнеженной. Это не моя болячка. И я пыталась как можно быстрее от нее избавиться. В-третьих, мне не нравилось чувствовать себя мертвой водорослью, которая не может получать удовольствия от вкусной еды и интересных вещей. Я хотела получать удовольствие, снова зажить нормально, но…с удовольствием от жизни возвращалась боль и обида, которые заботливо вручили мне Марат с Оксаной.
Через неделю я стала выглядеть значительно лучше, апатия начала понемногу рассеиваться и возвращался вкус к жизни, по которому, признаться, я успела соскучиться. Марат то ли внял моим словам, то ли просто устал, но за все это время ни разу не приехал ко мне, чем только обрадовал. А может, он вообще с Ксюшей прыгал, как курица с яйцом, что ни капли меня не волновало. Я привела себя и свои нервы в порядок, зареклась никогда больше не принимать ничего близко к сердцу и почувствовала себя новым человеком. Но стоило Марату появиться на горизонте, как моя уверенность в собственных силах испарилась. Апатия, защищавшая меня от всего извне, исчезла, и обида, которая, казалось бы, мерно почивала, возродилась из пепла.
Увидев меня, Марат удовлетворенно хмыкнул, кивнул своим мыслям и расслабился. От него не укрылась ни прорвавшаяся обида, ни напускная холодность, сейчас они, наоборот, чечена радовали. Он улыбался, светился, и ему даже наглости хватило обнять меня и поцеловать в шею, и я еле сдержалась, чтобы его не пристукнуть. Кулаки сжала, и Марат, конечно, это заметил, и обрадовался еще сильнее.
— Александра, все предписания я передал Марату Булатовичу, так что, если вы будете соблюдать режим, скоро окончательно придете в форму, - добродушно проблеял старичок, спустив очки на самый кончик носа.
– Ну а вам, девушка, еще раз напоминаю - покой, покой и покой. И только положительные эмоции.
— Ему об этом скажите, - непочтительно буркнула и отвернулась к окну.
– Причем несколько раз, чтобы запомнил. В противном случае, доктор, мы с вами еще не раз увидимся.
У дедушки озадаченно вытянулось и без того длинное лицо, и он перевел вопросительный взгляд с меня на помрачневшего чечена.
— Вставай и пойдем. А вам еще раз спасибо.
— Да что вы…не за то!
– засмущался врач.
– Всего доброго!
Я, не оглядываясь по сторонам, направилась прямиком к залмаевской машине, а потом еще пару минут нервно притопывала ногой, дожидаясь, когда он соизволит подойти. По дороге мы не разговаривали, а я вообще глаза прикрыла, убаюканная мерной ездой, и задремала.
— Саш, - он осторожно потянул меня за плечо и погладил по голове.
– Саш, просыпайся.
Я сонно моргнула, огляделась, не понимая, где мы находимся, и озадаченно нахмурилась.
— Куда ты меня привез?
— Домой.
— К кому домой?
С каждым словом мой тон становился все громче и опаснее, и Марат, чтобы не нервировать меня, поспешил отстраниться.
— К нам домой. Как показала практика - одна ты жить не в состоянии. Поэтому будешь жить с нами.
Я пригнулась и с неприязнью уставилась на большой и аккуратный двухэтажный коттедж.
— Вот как? С нами - это с тобой, твоей женой и ублюдочным зародышем в ее животе? Я правильно понимаю?
— Что ты сказала?!
– он жестоко проговаривал каждое слово, которое хлестало не хуже кнута. Спасали только остатки ледяного спокойствия, за которые я изо всех сил цеплялась.
– Повтори!
— Ты глухой? Или тупой? Ты действительно считаешь, что я, так же как и ты, буду ползать перед этой дурой и вашим выбл*дком? Я не думала, что тебе хватит глупости на подобные мысли.
Голова мотнулась в сторону, а щеку обожгла сильнейшая боль. Во рту почувствовался металлический вкус крови.
— Предупреждаю сразу, - с угрозой проговорил чечен.
– Если ты хоть жестом, хоть словом, хоть чем-нибудь заденешь Ксюшу или моего ребенка, я тебя по стенке размажу.
— Давай сейчас. Сразу. Так сказать, не отходя от кассы. Сэкономишь нервы мне и себе, - с вызовом улыбнулась я, игнорируя расползающуюся огненную боль.
– Я вообще не понимаю, зачем ты меня сюда привез. Отпустил бы на все четыре стороны, и мы оба были бы довольны.
— Выметайся из машины и иди в дом, - проигнорировал последнюю реплику Марат.
– И я не пошутил, Саш.
— Отвези меня домой.
— Нет. Ты показала, что не можешь жить одна.
— Попутал, Марат. Я с тобой жить не могу, а не одна. И предупреждаю сразу - ты еще пожалеешь, что так со мной поступаешь.
Я вышла из машины, посильнее запахнув куртку. В дверях дома меня с широкой улыбкой встречала Оксана, которой сказали о том, что я “переучилась”. Она едва объятия не раскрыла, но хватило одного холодного взгляда, после которого девушка опасливо прикрыла руками живот и попятилась в сторону.
— Моя комната где?
От моей наглости и неприкрытой вражды Ксюша сглотнула и нервно пробормотала.
— На втором этаже, справа по коридору. Самая дальняя.
— Мерси, - издевательски подняла уголок губ и решила уточнить, делая месть еще интересней.
– Не обращай на меня внимание. Это нервное. Со временем пройдет, - последовала многозначительная пауза.
– Возможно.
Я поднялась в комнату, щелкнула замком и прислонилась спиной к двери, почувствовав неимоверную слабость. Больше я не позволю над собой измываться. Ксюша пусть позволяет, а я не хочу. И не буду. А еще я отомщу за все, и заставлю Марата пожалеть о том, что он не согласился по-хорошему меня отпустить. Я предлагала. Теперь последствия - его проблемы.