Трудные дети
Шрифт:
Но этого оказалось не последним испытанием. Через пару дней меня госпитализировали по скорой с острым приступом язвы. Через три дня должен был состояться мой первый вступительный экзамен.
Глава 49.
В большей или меньшей степени все более или менее нормальны.
Александра.
Все оказалось просто - сильный приступ, раздирающая изнутри боль, кромсающая органы, сдерживаемые стоны и попытки устроиться на кровати поудобнее. Бабка меня не трогала - вернее, вначале еще пыталась тормошить, но потом оставила в покое. Ровно до того момента, пока я опрометью
— Я нормально себя чувствую, - в который раз за день повторяла я своей медсестре, которая исправно приходила в палату два раза в день.
– Вы понимаете, что мне надо домой? У меня экзамены на носу.
— Девушка, - женщина вздыхала и снова терпеливо заводила монотонный стандартный ответ, уготованный, наверное, для всех пациентов.
– Я не врач. Я медсестра. Придет врач, и вы с ним сама решите все вопросы. Договорились?
— И где он?
— На обходе. Скоро будет.
Он пришел только на следующее утро - в обед. И врач - громко сказано. Парень молодой.
Медсестры и сами врачи на пациентов мало обращали внимания - не больше чем на стандартную тумбочку или кровать. Но пациентов надо лечить, а мебель - не надо. Вот и все отличие. Поэтому при нас, конечно, много болтали - о своей личной жизни, о сплетнях, о переживаниях и неудачах. И естественно, не могли не упомянуть нашего доктора. Ах нет, вру, интерна.
Благодаря своему потрясающему слуху и скучающему выражению лица мне удалось узнать, что мой лечащий врач - Роман Герлингер. Ему двадцать четыре, не женат, детей нет, заканчивает интернатуру, имеет богатого отца академика, тоже врача, кстати, и маму, кандидата наук. Папа его давно не практикует - подался в бизнес, но прежние связи остались, поэтому сынишке прочат интересное и благополучное будущее. Что еще? Ах да, Роман не имеет вредных привычек - не пьет, не курит, голос не повышает, с девушками - обходителен и добр. Мечта, а не мужчина, одним словом. Вот что значит - правильное выражение лица.
Я все это не просто так узнавала. Никаких матримониальных планов не строила - на меня разве что слепой сейчас польстился бы. Но повлиять, манипулировать…Почему нет? У меня экзамен, и спокойно сидеть на попе я не собиралась. Тем более, глядя на лицо доктора, не возникало мысли, что он как-то мне помешает. Помешал.
Осмотрел меня, задавал какие-то вопросы - насчет питания и вредных привычек.
— Вы употребляете алкоголь?
— Нет.
— Вообще?
— Вообще.
— Курите?
— Да.
Он зацокал языком и покачал головой.
— Придется бросать.
— Уже бегу, - отозвалась сухим тоном и скрестила руки на груди.
– И?
Он растерянно заморгал и оглянулся по сторонам, словно этот жест мог что-то для него прояснить.
— И…что?
— Сколько мне здесь торчать?
– любезности во мне не было ни на грамм.
— Недельки две, возможно, чуть больше, - он легко пожал плечами, и белый халат, явно не из самых дешевых тканей, красиво обрисовал развитую грудную клетку и мышцы на предплечьях.
– Вам, девушка, нужно все анализы пройти и подлечиться.
— Я могу выписаться досрочно?
— Что? Зачем?
— Мне нужно.
И вот тут он неожиданно заупрямился, как баран какой-то. Уперся рогом и ни в какую не хотел меня выписывать.
— Нет, девушка, - бескомпромиссно качал головой и выпячивал вперед мужественный, гладко выбритый подбородок.
– Ваше здоровье теперь на моей ответственности. Я ваш лечащий врач, и мне решать, когда вас выписывать. И в конце концов, прекратите со мной спорить.
Мы пререкались два дня. Он был непоколебим. Я тоже.
Я предлагала ему деньги, я сто пять раз напоминала о том, что являюсь всего лишь одной из тысячи бесплатных больных, которых больница за свой счет кормит и лечит. А тут, можно сказать, сама пытаюсь облегчить непосильное бремя расходов. Наконец, я угрожала, беспардонно перейдя на ты, а это непонятный Герлингер оскорблялся, но не сдавался.
— Ты понимаешь, что у меня экзамены завтра?
– дрожа от сдерживаемых эмоций, цедила я.
– Это мне что, снова год ждать по твоей милости? Ты ведь даже не врач.
— Врач.
— Недоучка.
Он вспыхнул.
— А вот это уже хамство, - пациенты, живущие со мной в одной палате, согласно зароптали.
– Вы очень неблагодарны. Александра, вам здоровье совсем не нужно? Никуда эти экзамены не денутся…
— Сказал профессорский сынок, - едко улыбнулась ему, так что у парня свело челюсть.
Я пыталась говорить по-хорошему, во всяком случае вначале. Но этот идеалист отбил всю охоту. Одна из моих соседок по палате так прокомментировала мое поведение:
— Она такая вредная, потому что язвенница. Это теперь на всю жизнь.
— На себя посмотри, жирдяйка, - парировала я невозмутимо. А вот девушка возмущенно заохала и принялась доказывать всем присутствующим, что это у нее пищеварение такое плохое, а на деле ест она мало. Ага. Палку колбасы на завтрак. Совсем мало.
Язвенница или не язвенница, но вела я себя, конечно, преотвратно. Стресс, куча внезапностей и подвешенное состояние жизни как-то не действовали умиротворяюще. Но я не сдавалась.
К моему удивлению, в последний день перед экзаменом в палату вальяжно вплыла моя старуха. Впервые за достаточно продолжительное время я наблюдала за Элеонорой Авраамовной, покинувшей роскошные стены своего домика. Все присутствующие в палате пораженно замолчали и следили глазами за приближающейся к моей постели бабуське. Ее внешний вид определенно не оставил никого равнодушным. В конце концов, не каждый день можно встретить ссохшуюся старушку с прямой осанкой танцовщицы. Ко всему прочему добавим платье прошлого века, хорошо сохранившееся, шляпку с цветочками, венчавшую абсолютно седую голову, и зонтик тросточкой, концом которого старая женщина едва касалась пола. Красная помада и подведенные черным карандашом брови довершали картину. Моя соседка подавилась очередной палкой колбасы.