Трудные дети
Шрифт:
— Чего вам?
– мои руки и ноги отваливались от усталости и многочасовой ходьбы, уборка была давно завершена, и старуха потревожила мой законный отдых. Конечно, я была недовольна. Ровно до того момента, как перед моим носом на стол с громким звуком не опустилась полупустая - а для меня полуполная - тарелка с овсяной кашей.
– Это мне?
— Тебе, - с брезгливым выражением лица старушка мизинцем подтолкнула тарелку ближе, а затем махнула головой в сторону подставки со столовыми приборами.
– Ложку сама возьмешь, руки не отвалятся. И ради бога, милочка, постарайся не чавкать.
Мое удивление было настолько сильным, что я даже спорить не стала. Молча взяла ложку и буквально за пару минут проглотила всю кашу.
— Добавки не дам, - сразу предупредила бабка и погрозила мне столовым ножом, которым мазало масло на булку.
– И не проси. И вообще, милочка, где твои манеры? Как свинья какая-то проглотила все за три секунды и готово. Так не едят. Чтобы насытиться, еду растягивают, кладут в рот мелкими порциями. Ай, кому я это все объясняю? Деревня.
Я начала питаться. По-настоящему. Настоящей горячей едой по три раза в день. Порции были маленькими, правда, стоит сказать, они лишь слегка уступали порциям Элеоноры Авраамовны - старушка показала себя сторонницей правильного образа жизни, поэтому: ела медленно, жевала долго и потребляла только полезные и свежие продукты. Без всяких там ГМО, как любила говорить она. Что такое ГМО - я понятия не имела, но послушно ела до крошки все то, что она милостиво давала.
Однако я рано радовалась. О внезапно проснувшемся человеколюбии в этой иссохшейся мумии можно было и не мечтать. Вопросы задавать я, конечно, не спешила - вдруг, отнимут последнее, но мысленно была настороже. Все выяснилось буквально к следующей мизерной зарплате.
— Это что такое?
– я непонимающе вертела в руках три бумажки, каждая номиналом по сто рублей, и ожесточенно хмурилась. Даже губами беззвучно шевелила, о мысленно, где-то глубоко, уже чуяла подвох.
– Вы и так мне копейки платите, но это просто смешно! Где моя зарплата?
Бабуська любезно улыбнулась, продемонстрировав крепкие и целые зубы, откинулась в плетеном кресле-качалке и нацепила на переносицу пенсне.
— У тебя в желудке.
— Не поняла.
— Ты что думаешь, милочка, я тебя просто так буду кормить? По велению души? За все надо платить.
— Моей зарплатой?
Она пожала худыми плечами.
— Не нравится - дело твое. Но в этом месяце ты все равно больше не получишь.
Вначале я разъярилась, и очень сильно. Меня преследовало ощущение, что бабка нагло обворовала мою персону, и это чувство жалило пчелой. На рефлексе само собой выходило и хамство, и желание отплатить, заставить вернуть свое, но стоило немного отойти и подумать, как все оказалось не так уж плохо. Сама я на четыреста рублей в месяц не смогла бы так питаться, какими маленькими порции не были бы. И после долгих вычислений и прикидок, пришлось признать, что лучше получать триста рублей, но быть сытой и жить в тепле, чем такие же жалкие семьсот и каждый месяц навещать уважаемого Герлингера в больнице.
Это не единственная помощь, которая неожиданно пришла ко мне от этой не самой, во всех смыслах, приятной и легкой женщины. И далеко не самая значимая, во всяком случае если смотреть с высоты лет.
Нежданно-негаданная встреча с прошлым в лице Коли Плетнева не прошла даром. Она напомнила и всколыхнула то, от чего поначалу я всеми силами пыталась отмахнуться и, в каком-то смысле, спрятать голову в песок, как позорный страус. Да, я стала мнительной, дерганой и нервной, и к сожалению, эти три качества остались со мной на долгие и долгие годы вплоть до роковой встречи, да и после нее потребовалось время, чтобы от них избавиться.
Моя мнительность до встречи с Колей носила примитивный характер - кепки с козырьком, сутулость, получасовая прогулка по безлюдным местам и только в случае крайней необходимости, вздрагивание от дверного звонка и просто от взгляда незнакомых людей. Но ведь так не могло продолжаться всю жизнь. А как по-другому - я на тот момент не представляла.
Осветляющая краска, купленная до больницы, мирно ждала меня на полке комода, и прямо перед университетом я планировала ею воспользоваться. Меня ничуть не волновало то, что волосы могут испортиться, что такой цвет мне не пойдет и прочие женские глупости. Моя жизнь выше глупостей. Поэтому буквально за пару дней до первого сентября я взяла одноразовую тарелку, смешала в ней все компоненты и получила отвратительно воняющую смесь непонятного и не слишком приятного цвета. Был вечер, старушенция благополучно дрыхла и мне не мешала, так что передвигалась я свободно. Вышла буквально на минуту в свою комнату за расческой, вернулась и увидела, как бабка смывает остатки смеси в раковину. От шока у меня отвисла челюсть.
— Вы что творите?
– ошарашенно выдохнула я. Вырвала тарелку из ее пальцев, но в ней не осталось ни капли краски. Ноль. Снова.
– Вы хоть понимаете, что я за нее деньги заплатила?
— За эту гадость? Дура девка.
— Да что вы говорите?! Это не дает вам право…
— Дает!
– она с размаху саданула кулачком по белой раковине.
– Это мой дом, и я не буду дышать здесь твоей отравой! Навоняла здесь, и думаешь, что тебе все с рук сойдет? Нет, милочка. И учти, в своем доме я девицы легкого поведения не потерплю!
— Чего-о?!
– возмущенно вскинулась и взмахнула пластмассовой тарелкой, которую по-прежнему сжимала побелевшими пальцами.
– Какая я тебе шлюха?!
— Такой дрянью только они и мажутся! Я и так терплю твое невежество и непроходимую тупость. Но вульгарность? Уволь меня. Если хочешь дешевой красоты - выматывай на улицу.
Она думала, что мне нужно дешевое внимание, дешевая популярность и красота, но на самом деле - они мне не сдались совершенно. Мне нужно было жить, так жить, чтобы ходить по улицам и не втягивать голову в плечи, не вздрагивать испуганно и не шугаться людей. Потому что люди - самая главная моя возможность, тот фактор, который мог бы сыграть в моей жизни решающую роль. А как им пользоваться, если я не выхожу из дома?
Она думала, что я просто тщеславно хочу быть красивой и желанной. Пусть так. Я не собиралась ничего ей объяснять. Мое прошлое - где-то и кем-то захоронено и касается только двух людей, одним из которых являюсь я сама. Но тем не менее бабулька решила мне помочь. Не ради меня самой, а всего лишь движимая азартом, вызовом, а создание из деревенской, по ее мнению, клуши - леди, являлось вызовом и практически невыполнимой миссией.
— Я еще сделаю из тебя конфетку, - угрожающе подняв указательный палец, говорила бабка.
– Так и знай. Только ради бога, милочка, запомни одно правило.
— Важное?
— Для тебя - очень.
— И какое?
– с вызовом вскидывала подбородок, не сдаваясь под решительным натиском.
— Открывай рот только в самых крайних случаях. Самых крайних. Молчаливая женщина - уже наполовину умная женщина.
То, что я стала такой, какой стала, - наполовину ее заслуга, пусть Элеонора Авраамовна не ставила цели облагодетельствовать меня. Она просто боролась с собственной скукой. А последствия этой борьбы - определили мою дальнейшую жизнь.
Глава 51.