Трудные дети

Молчанова Людмила

Это я понимала. Но причем здесь моя персона?

— Ты и с ним успела?
– изумилась я.

Девчонка меня неправильно поняла.

— А ты не ревнуй. Мы по пьяни разок. С кем не бывает? Но одно я тебе точно скажу - Вовка пацан классный. И так, - она побила раскрытой ладонью по кулаку, - и в остальных смыслах тоже.

— Ну и ладно. Мне-то что?

Верка за меня взялась всерьез, вознамерившись сделать “сексапильную штучку”, с которой Вовану будет не стыдно. И я позволила.

Не потому что эта пародия на человека мне так понравилась. Я не для того стараюсь, учусь и пытаюсь вписаться в общество, чтобы связывать себя

с отбросами. Я достойна лучшего, и это лучшее у меня непременно будет. Вовка меня недостоин, даже моего мизинца, и я лучше всех об этом знаю. Но он был первым, кто обратил на меня внимание как на девушку. Как на ту, что способна хоть кого-то заинтересовать. Меня признали девушкой, красивой девушкой, хотя я сама себя не признавала такой. В глубине души я была благодарна Вовчику за это. Он открыл краник внутри меня, который все сдерживал. Он дал мне почувствовать себя способной вызвать желание у кого-то.

Спасибо ему, конечно, но это все не для него. Даже когда Верка надо мной колдовала, я ясно понимала, что никогда с Вовкой рядом не буду. Не для него такая как я. Хотя поиграть и использовать то, что он может мне дать…пожалуйста.

Возможно, будь Марат с Ксюшей менее заняты, они бы все заметили. Особенно Марат. Но он целыми днями был со своей принцесской, и меня никто не видел.

Вера все-таки уломала меня на клуб, только заявила, что нужно привести мое тело в порядок.

— Ты ж баба, Сашка. Красивая. Сиськи, жопка, ножки - все есть. Откормить бы тебя, конечно, а то кажется, что подержаться не за что, но блин, что ты все прячешь?
– сокрушалась Верунчик.
– И ноги длиннющие какие, - стянув с меня джинсы, вынесла вердикт она.
– Будь у меня такие палки, я бы юбку не снимала.

Сегодня был важный день, вернее, вечер. Мы собирались в клуб. Приехали к ней в общежитие, где в коридоре пахло застоявшейся, ржавой водой, а в трещины серой напольной плитки въелась невыводимая грязь. Комната, в какую меня завела знакомая, соответствовала коридору, и после ухоженной и хорошей квартиры Марата, выглядела жалкой.

— Ты ее и так всегда носишь, - парировала, подходя к зеркалу, вытащенному прямо из шкафа и поставленного на пол. Покрутилась, пытаясь найти сиськи и ножки, о которых вещала Верка.
– И отсутствие “палок” тебе не мешает.

— У меня женственные бедра!

— А у меня?

— А у тебя…ноги длинные.

— И коленки худые, - иронично ухмыльнулась, не понимая восторгов Верки. Ноги как ноги.

— Кто там на твои коленки смотреть будет?
– рыжая методично перерывала шкаф, выбрасывая вещи прямо на пол.
– Сейчас мы напомадимся и тусить пойдем. Вовка от тебя глаз не оторвет.

— Ну-ну.

Слово свое она сдержала. И колдовала очень долго, правда, совсем не так, как Оксана. Ксюша росла в интеллигентной семье, где элегантность передавалась с молоком матери, Верка же была отвязным отпрыском девяностых. Ксюша наносила легкий макияж, сочетающийся с аксессуарами и платьями, Верка же всегда красилась ярко и предпочитала минимализм в одежде. Оксана одевала меня в красивые длинные платья, подруга же облачила в черную кожаную юбку и короткий красный сетчатый топ, открывающий пупок. Юбка простора фантазии не оставляла совершенно, вдобавок была мне велика, вечно соскальзывая. Оксана никогда в жизни так не одевалась.

Меня же метало из стороны в сторону. Я не соответствовала тому эталону, который видела перед глазами, но и не хотела

никогда ему соответствовать. Я выглядела девушкой, но никогда ею не была. Я одела еле прикрывающую задницу кожаную тряпку, хотя приличная голубая юбка пару месяцев назад стала для меня серьезным испытанием.

— Я себе все отморожу, - я уведомила разошедшуюся покорительницу сердец, натягивающую колготки.
– Не май месяц на дворе.

— На колготки, - она кинула мне точно такие же, как одевала сама.

— О да, - язвительно протянула я, разглядывая крупную сетку.
– Теперь хоть на северный полюс.

— Не кипятись, подруга. Все схвачено. Вовчик сегодня тоже идет, раскрутим его на такси. Пусть платит.

— А до клуба мы как доедем?

— На электричке. Не очкуй, ради бога. Сядь вон пойди на стульчик, я сейчас тебе прическу забабахаю. Я на парикмахера учусь, кстати.

Прическу она сделала. Начес. Да еще хотела пивом волосы облить, но тут уже я отказалась переводить добро зря и вонять сивухой. Верка спорить не стала, пожала плечами, меня накрасила и повернула к зеркалу.

— Ну как? Я же говорила. Красотка.

— А с черным ты не переборщила?
– мои и без того черные глаза, густо подведенные карандашом, выглядели огромными и страшными. Как по мне.

— Это называется кошачий взгляд, - обиделась Верунчик, прихлебнув пива прямо из горла.
– Чтоб ты понимала, бестолочь.

— А вот со словами поаккуратнее, - в моем голосе слышался лед. Помощь помощью, но унижать я себя никому не позволю.
– Не забывайся особо.

Что уж там Верка подумала или решила, не знаю, но она тяжело сглотнула пиво, отставила бутылку подальше и решила разговор замять. Кивнула неопределенно и больше меня не обзывала. Через полчаса об инциденте уже никто не вспоминал.

Мы приехали в этот клуб, куда действительно пускали всех девушек, и я сразу погрузилась в какое-то буйство, которое меня скорее настораживало, чем завораживало. А еще был одиннадцатый час ночи, и я ни разу за сегодня не позвонила домой. Оставалось надеяться, что Марат слишком занят своей кралей, чтобы замечать меня.

— Ну как?
– подруга уже дергалась под нервную музыку, поматывала сумочкой и оглядывалась в поисках кого-то.
– Нравится?

— Чего?

— Нравится, говорю?
– громче гаркнула Вера прямо на ухо. Я молча кивнула.
– А я тебе говорила, что будет круто!

— Ага!

— Пошли!

Она здесь знала многих, некоторым приветственно кивала и с непоколебимостью танка тащила меня к бару. Я покорно шла следом, стремясь, по крайней мере, не потеряться в обезумевшей толпе. Я была скована, так как все это было для меня впервые, и мое напряжение Верунчик чувствовала.

— Два коктейля, - крикнула она бармену и оперлась на стойку, согнув одну ногу в колене. Ее юбка стремительно поползла вверх.
– Не жмись, Шурик. Сейчас для храбрости сто грамм и понеслась.

Сто грамм и правда помогли. Оглушающая музыка, бившая в барабанные перепонки, перестала действовать на нервы. Хаотичная масса людей, нервно извивающаяся на танцполе, уже не смотрелась так дико и смешно, а идея потанцевать самой стала довольно-таки заманчивой. Верка заказала еще один коктейль, и меня развезло окончательно, а рыжая надо мной смеялась.

— Не умеешь ты пить, Сашка!
– орала она мне на ухо, таща в центр танцпола.
– А я то думала!

— Умею! Водку только! От остального пьянею.