Трудные дети

Молчанова Людмила

Черт, даже Трофим, старавшийся держаться на расстоянии, заметил мое состояние. Уж на что мы общались достаточно прохладно, но он не смог пройти мимо.

– Хреново выглядишь, Санек, - присвистнул Лешка, бесцеремонно усаживаясь рядом.
– Краше в гроб кладут.

– Зачем ты пришел?
– устало выдохнула.
– Поиздеваться? Если да, лучше уйди.

– Признаться, я удивлен.

– Чему?

– Тому, что в этой жизни тебя интересует что-то помимо денег.

– Меня много чего интересует.

– Не так выразился, прости. Удивлен,

что ты можешь любить что-то так же сильно, как деньги.

Я пожала плечами.

– Радует, что я могу еще хоть кого-то удивить.

Леша неожиданно посерьезнел.

– Честно, Саш, что происходит?

– Что происходит? Наверное, я устала, - беззаботно отозвалась я, расслабленно вытянула ноги и полулегла на подушки.
– Наверное, мне нужно отдохнуть. Или даже уйти, благо, есть к кому.

– К кому?
– с интересом прищурился Трофим.

– Тебе какая разница? К кому надо.

– Даже странно, что ты так просто сдаешься.

Я иронично изогнула бровь, поглядывая на сидящего рядом мужчину с изрядной долей насмешки.

– Предлагаешь устранить конкурентов?

– Ты имеешь в виду Оксану или малыша?
– вопросом на вопрос ответил Лешка.

Я промолчала, не видя смысла отвечать. Во всей ситуации я винила именно Ксюшу, но вот ребенка - ненавидела. Ребенок, в принципе, не виноват, что появился, это Оксанино решение. Она этим гордилась, не меньше Марата сияла, и ей не терпелось с каждым поделиться таким радостным событием. И ее приторное счастье действовало на нервы. А ребенок...Из-за него все выходит так, как выходит. Я не видела смысла в его появлении, я вообще детей не любила и не понимала, зачем это все Марату. Еще одна ступень совершенствования? А не рано ли? Но какие бы вопросы меня не терзали, факт оставался фактом - мне приходилось делить своего мужчину с каким-то зародышем, которого я сознательно невзлюбила.

– Это все?
– осторожно подняла голову с подушки, сосредоточенно гася вспышки боли, и встала.
– Если да, то попрошу тебя на выход. Я устала.

– От чего ты устала? Только полдень.

– Я просто устала. Ни от чего. А теперь иди отсюда.

И я действительно проводила его и рухнула на кровать, морщась от острой боли в висках. Я не считала себя таким уж ранимым, чувствительным человеком, но эта новость странным образом как будто выпила меня. В итоге сил оставалось лишь на то, чтобы доползти до постели и рухнуть, не раздеваясь. Теперь я все чаще сидела дома, даже занятия пропускать начала, но не потому, что не хотела учиться. Сил не было. И дела до меня никому не было.

Да, я попробовала что-то сделать, чтобы, по крайней мере, оставаться в курсе дел. Ко мне же никто не приезжал теперь, Марат лишь звонил, а его цепные псы докладывали о каждом сделанном мною шаге. Оставалась Оксана, которая хоть и фонтанировала тошнотворно-сладкой радостью, тем не менее, неосознанно держала меня в курсе. Ну, например, я точно знала, чем они с Маратом занимаются, какие решения принимают, что покупают и к какому врачу идут.

– И кто у вас?
– устало и безразлично поинтересовалась я, плетясь вслед за Ксюшей, которой не терпелось зайти и поглядеть на детские кроватки.
– Мальчик или девочка?

Она беззаботно улыбнулась через плечо.

– Пока не знаю, правда. Но Марат хочет мальчика. Очень хочет. А я, если честно, девочку хочу. Я и в детстве всегда о сестренке мечтала, но обязательно младшей. А дочка...
– пухлые губы разошлись в мечтательной улыбке.
– Я хочу нашу дочку. Хотя и мальчик хорошо, - встрепенулась Оксана.
– Будет старшим.

– Вы второго хотите?

– Не сейчас. Сейчас главное, чтобы малыш здоровым родился и все прошло хорошо.

Она снова улыбнулась, погладила свой плоский живот и поспешила к светло-кремовой детской кровати, восторженно охая и ахая.

– Кстати, Сашуль, а ты чего так похудела?
– поинтересовалась Оксана, и я почувствовала острую вспышку раздражения из-за того, что ей приспичило лезть в мою личную жизнь.
– Одежда почти висит. Ты плохо питаешься?

– Я нормально питаюсь.

– А витамины пьешь?
– не унималась девушка.

Отрешилась от глухого раздражения и с легкостью соврала.

– Да.

Хорошо еще, что легко получалось с ней тему переводить. Поэтому быстренько указала на какую-то кроватку, которой Ксюша незамедлительно восхитилась, а через несколько секунд вежливо попрощалась и поехала домой. В таком состоянии я провела около месяца.

За этот месяц Марат ни разу ко мне не приехал. Ни разу. Изредка приезжал Трофим, с каждым разом глядя на меня все мрачнее и мрачнее.

– Ты вообще ешь?
– как-то не выдержал мужик.
– Или святым духом питаешься?

– Брось, Леш. Поесть я люблю. И нарочно морить себя голодом не собираюсь, уж поверь. Я еще не настолько выжила из ума, чтобы с жиру беситься.

– Почему ты не в университете?

– Сегодня пар нет, - обронила вскользь я и налила себе стакан воды.

– Врешь ведь, - недоверчиво прищурился он.

– Вру. А если знаешь, что совру, зачем спрашиваешь?

– Тебя Марат видел? На кого ты похожа?

– На кого?

– Жертва Бухенвальда, твою мать.

– Что такое Бухенвальд? Звучит устрашающе.

– Тебе еще повезло, что Марата нет в городе. Он бы тебе устроил.

– Только это он и умеет. Устраивать мне, - невесело усмехнулась и попыталась обойти возвышавшегося в проходе Трофима.
– Кстати, а куда он уехал?

– Ты не знаешь?

– Откуда? Мне никто ничего не рассказывает. Можно сказать, ты - моя единственная внешняя связь с миром.

Лешка задумчиво на меня поглядел, и в его взгляде почти неприкрытая жалость сквозила, что меня просто взбесило. Я глаза сузила и зло процедила:

– А вот жалеть меня, милый мой, не надо. И руки убери, - вяло плечами передернула, что никакого впечатление не произвело.
– Убери, я сказала.

Послушался. И даже отступил, сделав шаг в сторону.