Трудные дети
Шрифт:
И да, я бы думала об этом, размышляла и наверняка, не выдержав, позвонила бы Славе, чтобы прояснить некоторые моменты. Меня не грызла совесть, мне не становилось стыдно, но ссориться с таким человеком...Я не настолько глупа и сильна. Если бы Королев был обычным пареньком, которых по улицам ходят тысячи, я и думать о нем не стала. Но он не был обычным, а мужское задетое самолюбие - вещь страшная. И чем сильнее мужчина, тем страшнее его раненая гордость. Проблемы мне были не нужны.
Но Слава быстро отошел на второй план. И я глубоко сожалела об этом, честное слово. Уж лучше Слава с его гордостью, чем та новость, с которой вернулась в Россию радостная-прерадостная
Она приехала спустя неделю после нашей ссоры с Маратом. К тому моменту все вроде бы устаканилось, чуток позабылось, и ее приезд казался обычной формальностью. За одним исключением - Ксюша вернулась "не одна".
О том, что принцесса беременна, я узнала через несколько дней после триумфального возвращения на родину. Причем не от Марата, которому Оксана поведала радостную новость прямо в аэропорту - по ее же словам, - и не от Трофима, который узнал о прибавлении в семействе Залмаевых на следующий день. Мне соизволили рассказать обо всем только через три дня. Три дня, в течение которых Марат ходил светящимся от радости и гордости, а я не могла понять причины такого поведения и списывала все на наше с ним примирение. Но хуже того, не он мне рассказал. А сама Оксана позвонила и прощебетала звонким и воодушевленным голоском о пополнении в семействе.
Я не знаю, было ли еще что-то, что могло унизить меня настолько. В смысле, на тот момент. Марат был редкой сволочью, что известно мне лучше многих. А еще он знал меня как свои пять пальцев. И знал, куда лучше всего надавить, на какие точки нажать, чтобы сделать больно и неприятно. К слову сказать, и я знала его болевые точки, но речь не о них. Чечен сознательно или несознательно унизил и оскорбил меня так, как не мог никто. И что-то мне подсказывает, что это не было для него тайной. Мне в очередной раз указали место, ткнули мордой в грязь, и впервые я не знала, что делать.
Я нашла силы бесстрастно выслушать Оксану, порадоваться за нее и пожелать здоровья. Потом тихо положила трубку, так же тихо оделась и вышла на улицу. Ничего предосудительного - только погулять и развеяться. Сил сидеть в четырех стенах на данный момент просто не было.
Марат приехал ко мне через два дня ближе к ночи. Довольный, по-прежнему светящийся и лоснящийся, как сытый кот. От его самодовольной смуглой рожи меня едва не затошнило. И судя по всему, он не собирался ничего рассказывать. Мужчина выглядел весьма удивленным, застав всегда аккуратную и убранную квартиру в невозможном беспорядке. По всей комнате валялась одежда, тетради и какие-то книги, попавшие мне под руку. А я, как бы довершая картину, стояла на коленях около распахнутого, наполовину собранного чемодана, задумчиво прихлебывала вермут прямо из бутылки и пыталась выбрать нужные вещи.
Его глаза удивленно расширились и оглядели меня с ног до головы.
– Саш, это что такое? Ты куда собралась?
Я медленно, слегка шатаясь и упираясь одной рукой в пол, поднялась на ноги и направилась к застывшему в дверном проеме мужчине.
– Здравствуй, мой хороший. И не волнуйся ты так, - проходя мимо, ободряюще похлопала его по плечу.
– Будущим папашам волноваться нельзя. Начнешь нервничать месяцев через девять...или восемь. Тебе лучше знать.
Марат не выглядел пристыженным, возможно, слегка удивленным моей осведомленности...и раздосадованным ею же.
– Ты что делаешь? Стой, - он за плечо развернул меня к себе и с брезгливостью посмотрел в мое лицо.
– Да ты пьяная.
– Нет, что ты. Пока я слегка веселая. И заметь, я не сказала тебе ни слова, не закатила истерики и даже, - патетично подняла палец вверх
После короткого сопротивления у меня отобрали бутылку и толкнули в сторону дивана.
– Я был о тебе лучшего мнения.
– Ты всегда это говоришь, мой сладкий.
– Куда ты собралась?
– Марат вылил вермут, и я слышала, как стекает в раковину дорогой и вкусный напиток. Потом мужчина вернулся в комнату, подошел к чемодану и еле сдержался, чтобы тот не пнуть.
– Решила оскорбиться и уйти? Тогда ты точно дура.
– Ну-ну. Хоть я и не оправдываю твоих ожиданий, я отнюдь не дура. Расслабься. Я еду отдыхать с друзьями.
– С какими друзьями?
– С моими друзьями-однокурсниками. Мы собрались в Таллин.
– Какой Таллин?!
– Самый обыкновенный.
Я знала, что безбожно упала в его глазах. Марат не ждал такого поведения, он ждал...не знаю, как всегда, наверное, понимания, поддержки, возможно, холодности и отстраненности. Но только не женской глупости, которая расцвела у него перед глазами во всей красе.
Но даже для меня это все слишком.
И дело не только в ребенке, которого я заранее не любила. Дело в том, что Марат...забил на меня. Огородил и таким образом еще раз показал, что я недостойна ни его, ни его принцессы и уж тем более недостойна внимания и хоть каких-то слов, способных успокоить и что-то объяснить. А еще в тот момент я ненавидела Марата за то, что знаю его так хорошо. Я знала его слишком хорошо, чтобы тешиться мыслью, будто этот дурацкий ребенок - случайность и неожиданность.
В доме Марата без разрешения и муха не пролетит. Он контролирует все, каждый момент своей жизни. Все расписано, все по плану. А значит, и ребенок этот чертов по плану, и молчание его - по плану, и "счастливое воссоединение семьи Залмаевых" - тоже по плану. И мое место в его жизни, непонятно какое, кстати, наверное, тоже выверено чеченом до мельчайших деталей. Только вот мне стало мало того, что мне полагается. Я давала ему больше, и была вправе требовать больше.
Я не привыкла делить Марата ни с кем. Он только мой. И пусть ночь он проводит с Ксюшей, но это всего лишь шесть-семь часов, а все остальное время этот мужчина для меня, как я для него. После объявления о беременности Оксаны, Марат не полюбил жену больше. Он относился к ней так же, как и раньше, - оберегающе, охраняюще, безразлично и достаточно равнодушно. К ней, но не к своему ребенку, которого, судя по всему, не просто хотел, а жаждал. И поэтому все то обожание и любовь, предназначенные для не родившегося пока отпрыска, доставались Ксюше. И теперь она имела больше, чем я.
Моя дурость очень быстро прошла, вернее, я сумела взять себя в руки. Я извинилась перед Маратом за свое поведение, улыбнулась и поздравила его с будущим рождением сына. А хотел он первым именно сына, наследника, о чем кричал едва ли не на каждом углу. Внешне мы в который раз помирились, только после этого я стала жить одна. Не потому что мы разошлись - Марат даже и мысли не допускал меня отпустить или бросить, - у чечена просто не было времени.
Он окружил Оксану гиперопекой и заботой, каких не было даже во время их помолвки. Он купил дом в элитном и частном районе Москвы. Огромный дом, с невероятно большими комнатами. Один этаж он продумывал сам, все остальное оставил жене, предоставив ей полную свободу. А мне оставалось лишь наблюдать за всем этим со стороны и улыбаться, делать вид, что все прекрасно и хорошо, потому что иначе я снова выведу Марату из себя, разочарую его и усугублю ситуацию.