Трудные дети
Шрифт:
У меня рука не поднялась бы сорить бабками, как умел тот же Вячеслав, уходивший в этот процесс с головой. Да и Марат мог отчебучить что-то наподобие. Мне сразу нехорошо становилось, я ругалась, злилась и психовала, причем на полном серьезе. Такое поведение безответственно, нелогично. Нельзя не думать о будущем, будущее должно быть спокойным и по возможности не бедным. А если так сорить деньгами, то можно в какой-то момент остаться совсем без них, и вот это - самое страшное. Потерять все, чего добился, а самое обидное, потерять из-за своей глупости и недалекости.
Марат прекрасно все видел,
– Вот скажи мне, Саш, только честно.
– Я тебе никогда не врала, - отозвалась шепотом, пристроив голову на его груди. Мне нравилось вот так лежать - пресыщенно, немного лениво. Мерно подниматься и опускаться в такт его спокойному, уверенному и глубокому дыханию, и кончиками пальцев касаться рельефного пресса, очерчивать мышцы и наслаждаться простыми прикосновениями.
– Говори.
– Если бы я не был богат, ты бы нашла другого? Если бы я был без денег, без всего этого, - обвел жестом дорого обставленную спальню, очертания которой еле виднелись в кромешной темноте.
– Ты осталась рядом со мной, если бы я был нищим, бедным?
Не удержавшись, мягко рассмеялась, дыханием пощекотав короткие волоски на груди. А потом и вовсе в шею поцеловала, укладываясь ближе.
– Это был бы не ты.
– Я серьезно. Да или нет?
– Ты не серьезно говоришь. Этого не может быть. И точка.
Марат зашевелился, убрал со своего плеча мою голову и повернулся набок, лицом ко мне.
– Почему не может? Простой вопрос, Саш. Я мог бы быть сейчас каким-нибудь военным, капитаном, например. Служил бы где-нибудь, да...хоть бы и в ментовке работал. Боролся с преступностью, - я непочтительно фыркнула и тут же закашлялась, стараясь скрыть насмешку, пусть и незлобивую.
– Что ты смеешься? Я бы мог.
– Мог, конечно, Марат. Никто не сомневается. Ты все можешь.
– И что, ты была бы сейчас рядом со мной?
Вот что он хочет услышать? Что я с ним буду и в горе, и в радости? И в огонь, и в воду? Ну скажу я это, так он разозлится за то, что лгу. Но хуже того, я сама буду знать, что лгу. И не кому-нибудь, а Марату, с которым этого никогда не надо делать. А не скажу - он тоже психанет. В последнее время Марат вообще тему денег в наших с ним отношениях болезненно воспринимает, я бы сказала, чересчур остро, уделяя внимания больше, чем нужно. А почему - я особо не понимала. И не хотела понимать. Сверх меры я не требовала, все как всегда, но вылезла же проблема, казалось бы, из ниоткуда. И ее теперь надо решать.
Я недовольно выдохнула, отодвинулась от мужчины, чувствуя злость из-за того, что придется объясняться, и села на подушки, обиженно скрестив руки на груди.
– Что тебе в голову взбрело, ты можешь сказать? С чего такая озабоченность? Или жалко денег? Я много трачу?
Он тоже раздосадованно выругался и откатился от меня подальше, снова переворачиваясь на спину.
– Мне никогда ничего не жалко для тебя. Я задал конкретный вопрос и хочу получить такой же конкретный ответ. Да или нет?
– Я бы никогда не посмотрела на нищего, если хочешь знать. Не потому что у него нет денег, - Марат уже не слушал. Он язвительно улыбнулся, всем видом давая понять, что так и думал, а потом и вовсе отвернулся, намереваясь подняться с кровати. Я его за плечо дернула и потянула на себя.
– Марат, стой! Да стой же ты! Дай сказать. Подожди пять минут, а потом, если не терпится, можешь валить, - на скулах проступили желваки, мужчина мою руку сбросил, но все-таки выжидательно сел, с картинным интересом поглядывая в мою сторону.
– Я не осталась бы не из-за отсутствия денег. А потому что он неудачник. Или идеалист. Или придурок, лох, называй как хочешь. Мне не за что уважать такого человека, который даже не может заработать себе на нормальную жизнь. Честно или не честно - демагогия. Все хотят комфорта. И если бы ты был таким...Как ты там сказал? Мент, борющийся с преступностью? Ах да. Вот если бы ты был таким, я бы в первый же день от тебя убежала.
– Это все?
– ни капли не подобрев, спросил Марат.
– Нет, не все. Я не могу оставаться с человеком, которого не уважаю. У тебя были возможности, и ты ими воспользовался. Ты не делаешь ничего наполовину, так что, по меньшей мере, вопрос поставлен некорректно. Поддержала бы я тебя, если бы пошли проблемы? Поддержала бы. Помогла бы все решить? Помогла. Не заставляй меня говорить то, что не хочешь услышать. Это будет неправдой, и ты, Марат, не хуже меня об этом осведомлен. Я с тобой. Таким, какой ты есть. В конце концов, у Вячеслава самолет свой, а у тебя самолета нет. По твоей логике я должна к нему уйти, разве не так? Не в этом ты пытаешься убедить меня и себя?
– А если меня убьют? Ты уйдешь к другому?
– А если убьют меня? Ты умрешь вместе со мной?
– окончательно разозлившись, парировала я.
Он промолчал.
– Вот видишь. Не заставляй меня говорить очевидные вещи.
Мы оба безумно любили жизнь. Не существование, не выживание, а настоящую, комфортную и спокойную жизнь. И не стали бы совершать такие необдуманные поступки. Каждый спокойно заживет дальше. И он, и я. Марат сам такой же, и требовать от меня другого, по меньшей мере, лицемерно. К счастью, он это быстро понял и осознал. А также в очередной раз оценил честность, незапятнанную между нами. Это дорогого стоит.
Он не обиделся и смог примириться с моей...особенностью. Я принимала Марата таким, каким он был, и требовала того же. Марат мне это дал, наконец-то успокоившись и приняв мой недостаток как данность. Что сблизило нас еще сильнее.
Мужчина начал выводить меня в так называемое общество. Младшей сестры больше не было, на ее место пришла очаровательная девушка Саша. Любимая, оберегаемая. Хм, стоило понаблюдать за мрачными взглядами исподлобья, какими Марат награждал каждого, кто осмеливался заглянуть в мое декольте, достаточно провокационное, или же слишком долго пялиться на мои ноги. А ноги стали моей гордостью, моим достоинством, которое я всячески демонстрировала. Красивые, длинные, стройные, и было даже забавно видеть, как умные и уверенные в общем-то мужики глупеют на глазах, глядя на них, а чем дольше взгляд по ним скользит, тем дебильнее выражение лица. Марат, правда, веселья моего не разделял.