Труды по россиеведению. Выпуск 4
Шрифт:
Поразительно, что адепты российской «особости» разделяют это по принципу «или-или»: одно относят к европейским ценностям, а другое – к нашим, «исконно российским», да еще провозглашают их величайшим благом. Действительно, трудная и трагическая история России складывалась таким образом, что внешние враги и свои тираны все время заставляли народ идти на огромные жертвы ради истинных или мифических целей. Но вспомним Александра II, декабристов, европейское реформаторство Столыпина и Витте, нэп 1920-х годов, хрущевскую «оттепель», первые годы перестройки Горбачева, демократическую революцию августа 1991 г., наконец, общественное пробуждение 2011–2012 гг. Каждый раз, как только российскому народу давали хоть глоток свободы, он реагировал бурным расцветом экономики, политики, культуры, науки, возрождением истинно европейских
Правда и то, что угнетение и бесправие россиянам навязывали не только внешние враги, но (чаще и надолго) и российские правители, которые были частью народа и властвовали его именем (какие бы этнические примеси ни были в их крови: норманнские, монгольские, польские, немецкие, еврейские, грузинские, украинские и т.д.). Это говорит лишь о том, что путь к цивилизованному общественному устройству, которое называется европейским, долог и труден, идет через падения и взлеты, жертвы и невзгоды.
Таким путем следовали все европейские народы, прежде чем достигли ко второй половине XX в. процветания (несмотря на периодические экономические кризисы) и свободы. У них за плечами темные варварские века, кровавые крестовые походы, бесконечные междоусобицы, перевороты и убийства, необузданные народные восстания и еще более жестокое их подавление, костры инквизиции и религиозные войны, братоубийственные революции в Англии XVII в. и во Франции XVIII в., зверства конкистадоров и плантаторское рабовладение в Новом Свете, Столетняя и Тридцатилетняя войны, общеевропейское наполеоновское побоище XIX в. и две самых чудовищных мировых войны в XX в.
Подспудно доктрина «евразийства» идет дальше создания Таможенного союза и Единого постсоветского экономического пространства. Она подразумевает стратегическую переориентацию с европейского пути на азиатский, прежде всего – китайский, сочетающий рыночную экономику с авторитарным (фактически однопартийным) политическим строем. Это называют «авторитарной модернизацией», якобы превратившей Китай в остров экономической стабильности и роста в море глобального кризиса, начавшегося в 2008 г.
Однако исторический опыт показал, что, в отличие от азиатских народов, русские не могут развивать эффективную рыночную экономику без политической свободы, в условиях авторитарной политической системы. Для России экономический подъем был бы невозможен и в условиях иностранной оккупации (как это было в Японии, Южной Кореи, Тайване в 1950–1960-е годы) 24 . И это еще один важнейший признак европейской принадлежности России.
24
Немецкое экономическое чудо 1950–1960-х годов в условиях оккупации – это не модернизационный этап развития страны, а возвращение народа в лоно европейской демократии после фашистской аберрации.
Китай, безусловно, – великий народ и цивилизация. Но, помимо всех других отличий, Китай в своем поразительном экономическом росте проходит совершенно другую историческую стадию, сравнимую с российским нэпом 1920-х годов. Для запуска той модели потребовался непререкаемый авторитет Ленина (как Дэн Сяопина 60 лет спустя) и послушная руководству партия, еще не осознавшая себя правящим классом с собственными социальными интересами. В известном смысле Китай демонстрирует сейчас, каких успехов мог бы достичь СССР, продолжи он нэп после смерти Ленина, не прикончи его Сталин насильственной коллективизацией, индустриализацией и всесоюзным ГУЛАГом (то же через 30 лет в более мягкой форме проделал в Китае Мао Цзэдун – с известными результатами).
Китайское экономическое чудо помимо действительно умной политики руководства КПК основывается на добросовестном труде многих сотен миллионов китайских крестьян, которые в деревне кормят себя, страну и большую часть внешнего мира, а приходя в город, по последнему слову техники возводят жилые массивы, деловые центры, промышленные предприятия, аэродромы и автострады – и все за зарплату 60–100 долл. в месяц. При этом они не требуют никаких политических прав, помня о голодных годах «социализма» и «культурной революции»; большинство граждан пока довольствуется едой и скромными, но постепенно растущими материальными благами. Как долго так будет продолжаться – вопрос дискуссионный, но остающийся «пул» в 700 млн. крестьян – огромный запас для такой модели развитии.
Россия может позаимствовать у Китая методы налаживания экономики, но не саму экономическую модель. Россия проскочила «окно» нэпа 80 лет назад и идет к рынку от высокоурбанизированной планово-государственной экономики и развращенной колхозами деревни, с населением, привыкшим ко всеобщему образованию и скромному, но всеобъемлющему здравоохранению и социальному обеспечению. Ни на селе, ни в городе россияне не будут работать за 60–100 долл. в месяц; они уже привыкли к политическим правам и свободам, хотя и не готовы ими пользоваться, обменяв их в 2000-е годы на социальную стабильность и рост благосостояния. А новый правящий чиновный класс, сросшийся с бизнесом, политиками и прессой, вполне осознает свои интересы и не станет добровольно подчиняться противоречащим им указаниям сверху, от кого бы они ни исходили. Иными словами, в нынешней России в силу ее фундаментально европейской природы не удастся построить цивилизованную рыночную экономику без параллельного развития демократии.
Сегодняшнее социальное устройство не есть следствие национальной («евразийской») специфики России, а определенный этап ее эволюции, который переживали и другие европейские страны. Возводить нынешнюю систему в статус особой национальной модели не просто безосновательно, но безнравственно и опасно. Такая модель опять обрекает страну на стагнацию, разрыв между государством и обществом, не позволяет решать крупнейшие национальные проблемы. Она несовместима с высокотехнологичной, инновационной экономикой и чревата социальными потрясениями, если падение мировых цен на нефть станет затяжным.
В силу специфики географического положения Россия действительно имеет интересы в Азии, связанные с экономикой и безопасностью. Сможет ли Россия обеспечить их соответствующим присутствием и влиянием в регионе, зависит от выбора ее собственного пути. При нынешней экономической и политической системе привлечь в Сибирь и на Дальний Восток капиталовложения и высокие технологии не удастся, как не получилось до сих пор. Проведенный с большой помпой, затратами (и казнокрадством) саммит АТЭС в 2012 г. дал мизерный практический эффект, «пар ушел в гудок», и о нем уже забыли. В азиатскую часть России придет, пожалуй, только Китай, который рассматривает эту территорию как источник сырья для своей промышленности и зону демографического расширения («исторические претензии» не забыты, но на время отложены).
Чтобы стать действительно влиятельным субъектом Азиатско-Тихоокеанского региона, куда перемещается центр мировой экономической и военно-политической активности, России необходима модернизация социально-экономической и политической системы, причем не на мифическом евразийском, а на европейском пути развития.
Под влиянием внутриполитической ситуации Москва взяла курс на обострение отношений с США. Пожалуй, никогда еще влияние внутренней политики на внешнюю не было столь явным. Судя по всему, в «верхах» утвердилось мнение о том, что следствием сближения с Западом (включая «партнерство ради модернизации») станет размывание исполнительской вертикали и управляемой демократии, а в пределе – «цветная революция».
Последнее представляется надуманным, но то, что модернизация и демократизация государственно-политической системы России диалектически связаны с углублением сотрудничества в рамках евроатлантического пространства, причем влияние здесь обоюдное, совершенно правильно. Другое дело, что это прежде всего необходимо для экономического и политического прогресса самой России, так как предполагает мирный и легитимный демонтаж властной монополии постсоветской номенклатуры и ее базиса – экспортно-сырьевой экономики. При создании в России благоприятных политических и экономических условий сюда естественным образом потекут инвестиции и технологии как зарубежного, так и отечественного происхождения.