Труды по россиеведению. Выпуск 4
Шрифт:
Однако при всех тех конкретных претензиях, которые могут быть высказаны в адрес курса США и их союзников (по вопросам ПРО, Ливии, Сирии), ничто в их политике не дает основания для возврата России к менталитету осажденной крепости и холодной войны. Главную роль тут, несомненно, играют внутриполитические мотивы, страх российских руководящих кругов перед «цветными революциями». Между тем главное средство против них – честные и свободные выборы. Недаром никто на Западе не страшится «цветных революций», несмотря на массовые и нередко сопровождающиеся насилием протесты, вызванные экономическим кризисом.
Отношения России с Китаем остаются благоприятными в кратко- и среднесрочной перспективе, но в долгосрочном плане сопряжены с большой неопределенностью и ростом проблем для России. Экономическая, демографическая и военная ситуация на Дальнем Востоке не сулит России
При неуклонном росте уязвимости и зависимости России от Китая, в АТР сохраняется низкий уровень сотрудничества Российской Федерации с Японией, США, Южной Кореей. В силу, как выразился однажды Дмитрий Медведев, «железобетонной позиции» Москвы по вопросу Южных Курил (и с учетом опыта пересмотра российской стороной сахалинского газового проекта) рассчитывать на диверсификацию дальневосточных российских отношений в ближайшее время не приходится.
Политика заигрывания Москвы с исламским миром (признание ХАМАС, невозмутимая реакция на апологетику преступлений гитлеризма со стороны руководства Ирана) вызывает не благодарность, а все более пренебрежительную реакцию последнего. Это обостряет отношения России с США и их союзниками, подкрепляет доводы о «чужеродности» России в европейской цивилизации. Тот же результат имеют попытки придания антизападной направленности блокам ЕврАзЭс, ОДКБ, ШОС и БРИК (хотя это отнюдь не приветствуется Китаем, Индией, Бразилией и большинством постсоветских стран). Прекращение американской войны в Ираке и предстоящий вывод контингента НАТО из Афганистана, весьма вероятно, приведут к тому, что российским войскам в конце концов вновь придется сражаться с исламским экстремизмом в Центральной Азии, на Северном Кавказе, а возможно, и в других российских регионах. И делать это придется без помощи НАТО и постсоветских республик.
По отношению к развивающимся странам в политике Москвы последних лет просматриваются признаки имитации линии СССР 1960–1980-х годов. Речь идет о политической поддержке и восстановлении связей (проекты поставок оружия и ядерных реакторов, обсуждение строительства баз) с авторитарными режимами и организациями, которые объединяет радикальное антизападничество: Куба, Венесуэла, Боливия, Никарагуа, Иран, Сирия, КНДР и пр. Проблема не в том, что эти страны не отвечают высоким критериям демократии – Запад тоже бывает не слишком разборчив в выборе партнеров. Они открыто поддерживают террористов, проводят массовые репрессии и геноцид, бросают вызов ООН и МАГАТЭ, оправдывают производство наркотиков, допускают скандальные выходки во внешней политике. Как показал опыт СССР, сотрудничество с такими режимами экономически затратно и политически ненадежно: в любой момент они могут рухнуть по внутренним причинам, переметнуться к тем, кто больше заплатит, или втянуть Москву в свои авантюры.
В целом при явном росте напряженности или стагнации в отношениях России с самыми передовыми демократическими странами мира одновременно возникают серьезные сомнения в наличии стратегического видения и осознанных приоритетов в российской внешней политике. Равно как и в том, что возможности страны на международной арене рассчитываются на основе реалистической оценки экономической, финансовой и научно-технической базы ее влияния. Это касается, в частности, военного потенциала.
Повышенная после кавказского кризиса августа 2008 г. военная активность России набрала еще большие обороты с 2012 г. Постепенно она перерастает в милитаристскую истерию с нагнетанием страхов перед внешней военной угрозой, кампанию за мобилизацию всех ресурсов для противодействия агрессии.
Военный баланс действительно заметно меняется не в пользу России. Однако парадокс состоит в том, что это происходит без форсированного наращивания военной мощи США и НАТО, в которых официальная Москва видит главные угрозы безопасности. Наряду с глубоко ошибочным в политическом плане расширением на восток НАТО заметно сокращает свои совокупные вооруженные силы. Нынешние 28 стран – членов альянса имеют в Европе на 40% меньшую численность личного состава, на 35 – меньше сухопутных войск, на 30 – меньше военно-морских сил и на 40% меньше боевой авиации, чем 16 стран-членов в начале 1990-х годов. Американские войска на континенте за тот же период уменьшились втрое, а по некоторым параметрам (сухопутные войска) в 10 раз 25 . Это вряд ли было бы возможно, если бы НАТО готовила агрессию против РФ, пользуясь ее военным отставанием.
25
В общей сложности силы НАТО отстают от потолков изначального ДОВСЕ по личному составу на 42%, по бронетехнике и артиллерии – на 25, по боевым вертолетам и самолетам – на 45%.
Стратегические ядерные силы США за 20 лет сократились примерно в 5–6 раз и практически не модернизировались, а тактические ядерные средства были уменьшены в 15–20 раз. Их силы общего назначения сокращаются, переформируются и перевооружаются для ведения дистанционных, «бесконтактных войн» с региональными противниками и противопартизанских операций. Кроме того, в предвидении соперничества с Китаем идет передислокация стратегических вооружений и сил общего назначения в Азиатско-Тихоокеанском регионе. В условиях кризиса в ближайшие годы страны НАТО наметили сократить свои военные расходы в среднем на 15–20%.
Опережение США по новейшим системам высокоточного неядерного оружия, противоракетной обороны, управления и информационного обеспечения увеличиваются объективно – в силу общего экономического и военно-технического превосходства над Россией. Нет никаких оснований обвинять их в форсированном наращивании военной мощи, тем более что направлена она на других вероятных противников, хотя нередко вызывает опасения и подозрения в Москве.
Представляется, что ощущение растущей военной угрозы в России во многом обусловлено проблемами ее военной политики при кратном сокращении в 1990-е годы бюджета обороны, а также крупными ошибками военной реформы после 2000 г., несмотря на восьмикратное увеличение военных расходов (со 190 млрд. руб. в 2000 г. до 1660 млрд. руб. в 2012 г. (5, с. 2, 6)). Именно этим, более всего, объясняется прогрессирующая деградация сил общего назначения, низкие темпы модернизации стратегического ядерного потенциала, стагнация оборонно-промышленного комплекса, растущее отставание по новейшим военным технологиям и вал рекламаций на поставки вооружений за рубеж.
Может сложиться впечатление, что военное командование России вводит в заблуждение политическое руководство и общественность, раздувая два мифа: о росте военной угрозы извне и о неуклонном повышении обороноспособности страны. Речь идет о многочисленных военных пиар-акциях внутри и вне страны: заморские полеты бомбардировщиков и походы кораблей, испытательные запуски ракет, масштабные военные маневры, грандиозные парады вооружения на Красной площади в сопровождении грозных заявлений.
Видимо, эти акции призваны отвлечь внимание от промахов российской военной реформы и государственной программы перевооружения, армейской коррупции, преступности и «дедовщины» в войсках – особенно если учесть, какие огромные средства выделялись на оборону в последние годы. Вот уже 20 лет Россия не может решить застарелые проблемы жилья для офицеров, контрактного комплектования, технического переоснащения войск, улучшения систем управления и информационного обеспечения, оптимизации уровня, структуры и состава вооруженных сил, формирования адекватной военной доктрины и стратегии. В ходе «реформы Сердюкова» произошли некоторые сдвиги в решении этих наболевших проблем, но они сопровождались огромными издержками и злоупотреблениями, которые дискредитировали даже правильные начинания. Время покажет, насколько успешно будет исправлять ошибки и продолжит ли правильные начинания назначенный в ноябре 2012 г. новый министр обороны Сергей Шойгу.
Находящиеся на службе и отставные российские стратеги по-прежнему грезят большими войнами с США и их союзниками на суше и на море, в воздушном и космическом пространстве, с применением обычного, ядерного и лазерного оружия. Вот уже более полувека – во времена как СССР, так и новой России – в военных доктринах повторяются сакраментальные тезисы о грандиозных будущих войнах (см.: 4). В последнее время при явном поощрении политического и военного руководства вал литературы такого рода буквально захлестнул печатные и электронные СМИ – как будто холодная война не кончилась 20 лет назад.