Труженики моря
Шрифт:
— Знаете ли, сьер Клубен, отчего я вас узнал? Оттого, что вы меня узнали. Я сказал себе: это не может быть не кто иной, как Клубен.
И он подвинулся на шаг вперед.
— Станьте на прежнее место, Рантен.
Рантен отодвинулся и пробормотал:
— Перед этой махиной становишься ребенком, право.
Сьер Клубен продолжал:
— Представьте себе. Направо, у С<ент->Енога, в трехстах шагах отсюда, другой береговой сторож, под нумером шестьсот восемнадцатым, и сторож еще живой, а влево близ С<ен->Люнера таможенный пост. То есть семь вооруженных людей, которые могут быть здесь минут через пять. Скалу оцепят. Нельзя будет уйти. У подножия
Рантен покосился на револьвер.
— Вы правы, Рантен. Славная это штука. Может быть, он заряжен только порохом. Но не все ли равно. Выстрел привлечет вооруженную толпу. А выстрелов у меня шесть.
Перемежающийся плеск весел становился очень явственным. Лодка была близка. Большой человек смотрел пристально на маленького человека. Сьер Клубен говорил все более и более спокойным и кротким голосом:
— Рантен, люди в лодке, когда узнают, что вы здесь сделали, помогут вас арестовать. Вы заплатите капитану Зуелле десять тысяч франков за проезд. Кстати, пленомонтские контрабандисты взяли бы с вас дешевле; но они довезли бы вас только до Англии; да, впрочем, вам нельзя показаться на Гернсее, где вас все имеют честь знать. Возвратимся к главному вопросу. Если я выстрелю, вас арестуют. Вы заплатите Зуелле за бегство десять тысяч. Вы дали ему пять тысяч задатку. Зуелла останется при пяти тысячах и уедет. Вот в чем штука, Рантен. А вы славно выряжены. Эта шляпа, длинное платье и гетры совершенно изменяют вас. Вы забыли очки. Хорошо, что вы отпустили бакенбарды.
У Рантена показалась на лице улыбка, очень похожая на гримасу. Клубен продолжал:
— Рантен, на вас американские панталоны с двойными карманами. В одном кармане у вас часы. Оставьте их себе.
— Благодарю вас, сьер Клубен.
— В другом — маленький железный ящичек на рессоре. Старинная матросская табакерка. Выньте-ка ее и бросьте ко мне.
— Да это кража!
— Кричите караул.
И Клубен пристально посмотрел на Рантена.
— Послушайте, месс Клубен, — сказал Рантен, делая шаг вперед и протягивая руку.
Месс была лесть.
— Стойте на месте, Рантен.
— Месс Клубен. Я предлагаю вам половину.
Клубен выставил кончик револьвера.
— Рантен, за кого вы меня принимаете? Я человек честный.
И он прибавил немного погодя:
— Мне надобно все.
Рантен проворчал сквозь зубы:
— Малый не промах.
Между тем глаза Клубена вспыхнули. Голос стал резок как сталь. Он вскрикнул:
— Я вижу, что вы ошибаетесь. Вы — вор, а я — возмездие. Послушайте, Рантен. Десять лет тому назад вы уехали ночью с Гернсея, взяв из кассы ассоциации пятьдесят тысяч франков собственных ваших денег и забыв оставить там пятьдесят тысяч, принадлежавших другому. Эти пятьдесят тысяч франков, украденных вами у товарища вашего, достойного месс Летьерри, составляют теперь с десятилетними процентами восемьдесят тысяч шестьсот шестьдесят шесть франков и шестьдесят шесть сантимов. Вчера вы заходили к меняле. Я назову его вам. Ребюше, в улице Св<ятого> Викентия. Вы отсчитали ему семьдесят шесть тысяч франков французскими банковыми билетами, взамен которых он дал вам три билета английского банка в тысячу фунтов стерлингов каждый, кроме добавочной суммы. Вы положили эти билеты в железную табакерку, и эта железная табакерка у вас в правом кармане. Три тысячи фунтов стерлингов составляют семьдесят пять тысяч франков. Я удовлетворюсь этим, во имя месс Летьерри. Я еду завтра на Гернсей и передам ему эту сумму. Рантен, трехмачтовик этот «Тамолипа». Вы отправили на него свою поклажу вместе с остальной кладью экипажа. Вы хотите уехать из Франции. У вас есть на то причины. Вы едете в Арекипа. За вами прислали лодку. Вот она, уж близко. Теперь от меня зависит, отпустить вас или заставить остаться. Довольно слов. Бросайте сюда железную табакерку.
Рантен сунул руку в карман, вытащил из него ящичек и бросил Клубену. То была железная табакерка. Она покатилась к ногам Клубена.
Клубен нагнулся, не опуская головы, и поднял табакерку левой рукой, не сводя с Рантена двух глаз своих и шести дул револьвера.
Потом он крикнул:
— Друг мой, повернитесь спиной!
Рантен повернулся спиной. Сьер Клубен положил револьвер под мышку и открыл табакерку.
В ней оказалось четыре банковых билета, три по тысяче фунтов и один в десять фунтов.
Он сложил три билета по тысяче фунтов, положил их обратно в железную табакерку, захлопнул ее и опустил к себе в карман.
Потом он поднял с земли камень, обернул его в десятифунтовый билет и сказал:
— Теперь перевернитесь. Рантен опять стал к нему лицом.
Сьер Клубен продолжал:
— Я говорил вам, что будет с меня и трех тысяч фунтов. Вот вам десять фунтов обратно.
И он бросил Рантену камень с билетом.
Рантен толчком ноги спустил и камень и билет в море.
— Как хотите, — заметил Клубен. — Вы, должно быть, богаты. Это меня успокаивает.
Плеск весел, постепенно приближавшийся во время этого разговора, вдруг прекратился. Значит, лодка подъехала к подножью скалы.
— Вас ждет фиакр. Можете ехать, Рантен.
Рантен повернулся к лестнице и ушел.
Клубен осторожно подвинулся на край откоса и посмотрел, как тот спускался.
Лодка остановилась на самой последней ступени скал, на том самом месте, куда упал береговой сторож.
Глядя на спускавшегося Рантена, Клубен ворчал про себя:
— Бедняга шестьсот девятнадцатый номер! Он воображал, что он один тут. Рантен думал, что их двое. А я знал, что нас было трое.
Он заметил на траве подзорную трубу, оброненную сторожем, и поднял ее.
Плеск волн возобновился. Рантен прыгнул в лодку, и она снова выбралась в открытое море.
Когда Рантен очутился на лодке и скалы стали быстро отодвигаться от него, он выпрямился во весь рост, лицо его сделалось страшным, он погрозил кулаком и вскрикнул:
— Га! Сам черт не что иное, как каналья!
Через несколько секунд до слуха Клубена, все еще стоявшего на краю утеса и смотревшего на лодку в трубу, отчетисто донеслись слова, произнесенные громким голосом, заглушавшим плеск волн:
— Сьер Клубен, вы человек честный, но вы позволите мне известить Летьерри о вашем поступке: у нас в лодке есть матрос с Гернсея, из экипажа «Тамолипы», по имени Агье-Тостевен. Он возвратится в С<ен->Мало в следующую поездку Зуеллы и расскажет, что я отдал вам три тысячи фунтов стерлингов для передачи месс Летьерри.
То был голос Рантена.
Сьер Клубен любил делать все обстоятельно. Он стоял все почти на том же месте, не сводя глаз с лодки. Он видел, как она уменьшалась, исчезала и снова появлялась на волнах, как она приблизилась к кораблю, как высокая фигура Рантена очутилась на палубе «Тамолипы».
Когда лодку подтянули и подвязали, «Тамолипа» тронулась. С берега занялся ветерок и надул паруса. Труба Клубена не сходила с очертаний корабля, все более и более упрощавшихся, и через полчаса «Тамолипа» была только черной точкой на бледном, сумрачном небе.