Трясина.Год Тысячный ч.1-2
Шрифт:
Лемар - Номад
– Вэл. Слышь, Вэл.
– Чего?
– Знаешь, я давно хотел спросить...
– Ну?
Памва-Хлусик отряхнул колени от крошек и, приподнявшись с заднего сиденья, облокотился о кресло шофёра, в котором сидел Вэл Йорхос. Правая рука ромейца лежала на рулевом колесе, ладонь левой он прижимал к виску. Мотор был выключен, но печка работала, в салоне было жарко, и, видимо, от жары и духоты голова у него разболевалась всё сильней. Скривившись, он взглянул на своё отражение в ветровом стекле - бледная, осунувшаяся физиономия с многодневной щетиной. В машине было темно - лампа внутреннего освещения не работала, лишь перед креслом шофёра тускло мерцала панель управления, и в этом невнятном свечении
– Слушай, Вэл, тут люди бают, - сказал Памва, прожевав кусок.
– Люди бают, будто в Царьгороде, на самой главной площади, аккурат насупротив Цитадели, с неба цепь свисает. Один её конец касается мостовой, а другой в облаках теряется. И по этой цепи будто бы можно взобраться прямиком в Царство Божие. Говорят, уже многие пытались. И простолюдины, и императоры, даже Архипастыри некоторые. Но никому ещё не удавалось взойти к Господу Вышнему. Все как один вскарабкиваются где-то до середины, а потом срываются вниз и расшибаются в лепёшку. Слушай, это правда?
Ромеец проморгался. Потом, обернувшись, он пристально взглянул на рыжеволосого семгальца, который, улыбаясь, нависал у него над плечом, будто молодой любопытный гуль над новопреставившимся.
– Что ещё за бред? Нет там никаких цепей, - сказал ромеец хриплым голосом.
– А-а-а...я так и думал, - разочарованно протянул Памва-Хлусик и снова откинулся на заднее сиденье.
– Это всё, что ты хотел спросить?
– поинтересовался Вэл Йорхос.
Семгалец помотал головой.
– Нет, не всё. Сколько надо заплатить дежурному, чтоб он пропустил меня через шлагбаум?
– Много, Памва. Таких денег у меня сейчас нет. Да и в любом случае, гражданских они не пропустят.
Денег и вправду оставалось в обрез. Накануне, унося ноги из Асменя, он рванул прямиком в Разлог, в местечко З'атемь, что под Вильском. Там в особняке за высоченной каменной стеной жил Мирко Шелег. Друг не друг, но, во всяком случае, человек, которому можно доверять. В Затемь беглец прибыл перед рассветом. Мирко ещё дрых, но узнав о визитёре, тут же поднялся с постели. Хозяин особняка - полноватый, добродушный с виду мужчина средних лет с ржаными усами и глазами василькового цвета - вышел в гостиную, одетый в стёганый халат и домашние туфли. Вэл Йорхос с ходу швырнул на стол пачку ассигнаций и, немного путаясь, изложил ситуацию. Мирко Шелег выслушал его очень внимательно. Потом, подняв руку с отогнутыми указательным и средним пальцами, коротко произнёс:
– Два дня.
Понятно, что на эти два дня беглецу лучше залечь на дно. Мирко даже предложил перекантоваться у него в особняке - сюда точно никто не сунется с проверками. Вэл Йорхос задумался. Предложение было дельным. Уж кто-кто, а Мирко Шелег его не сдаст. На Мирко у него такие компроматы, что мама не горюй. Сдаст Йорхоса - пойдут по этапу оба. Да уж, компроматы вещь куда более надёжная, чем дружеские связи...
В Затеми он, однако, не остался. Поехал в Лемар, ухайдокав весь день на дорогу. Добирался окольными путями, объезжая посты жандармов. Остановился он лишь раз у придорожной лавочки, чтобы запастись провизией - хлебом, вяленой рыбой и сушёными фруктами. До Лемара он добрался уже в сумерках. Литу и мелкого он нашёл возле охранной зоны. Они стояли у заграждения - растерянные, посиневшие от холода и усталости. И не жрамши уже который день. Свои винтовки они припрятали в овраге за пару миль отсюда, а нашивки с крестами-восьмирогами благоразумно сняли. Теперь никто бы не заподозрил в них двух повстанцев. Обычные бродяжки, что нынче толпами таскаются по дорогам Империи... Всё, что он мог для них сделать, это отвести их к машине и дать им поесть, наконец. Потом Лита пошла к лагерю торговцев, купить брикетного чая. К ним уже выстроилась порядочная очередь за горячим чаем и провизией. Торговля шла бойко. Вот же изворотливый народец. Эти точно нигде не пропадут. Впрочем, семгальцы все такие. Изворотливость - это, можно сказать, их национальная черта. И скрытность. Никогда не знаешь, что у них на уме... Господь Вышний, что я вообще здесь делаю, вопрошал он себя. Ладно, два дня. Только два дня, и он свободен, как ветер. Мирко подготовит документы и билеты на проезд. И всё, прощай, Империя. Сначала на воздушном корабле до Нира, после на перекладных до С'иноры, городка на самой окраине Империи. А потом по рельсовой дороге - через ксайлахские степи - в Тхаа-Зун, одну из континентальных
– Вэл, что у тебя с глазами?
– спросил вдруг Памва.
– А что?
– произнёс он с лёгким испугом, уставившись на своё отражение в ветровом стекле.
– Вэл, я видел ваших мёртвых. Ну, ты понимаешь. У них глаза такие... Будто цветные стёкла вставили. Вот как у тебя сейчас. Может, ты помер уже, Вэл? Скажи, ты точно не привидение?
– Не знаю, мелкий. Ничего я не знаю. Может, и помер, - сказал тот, разглядывая своё отражение.
– Волчек вон тоже помер, а из парабеллума садит получше меня.
– Вэл, ты в порядке?
– участливо спросил семгалец.
– Памва, я уже двенадцать лет не в порядке!
– Может, нам уйти?
– спросил Памва, пододвигаясь к выходу.
– Да сиди уже, - устало сказал ромеец.
– Не балаболь только, ладно? И так в башке звенит.
Подумав немного, Памва сунул руку в карман штанов, вытащил оттуда корешок аира и протянул его ромейцу.
– Вот, возьми. Может, попустит.
– Это что?
– Аир болотный. Да не бойся, не отравишься. Я сам его жрал.
Снаружи под чьими-то шагами заскрипел снег, потом в боковое стекло постучали.
– О, Лита вернулась. Наконец-то!
– сказал Памва-Хлусик, отпирая дверь.
– Не заснули ещё тут? Очередь идёт так медленно, - сказала Лита, заглянув в салон. В её руке дымился котелок с горячим ароматным чаем.
– Давайте чай пить. Кружки есть?
– Щас найдём, - сказал Памва.
– Нет здесь кружек, - проговорил ромеец.
– Значит, будем прямо из котелка. Глотнёшь, Памва? Не обожгись только, - сказала Лита, протягивая ему котелок.
– А давай.
Взяв котелок из её рук, Памва поднёс его к губам, и вдруг замер.
– Номад ушёл, - проговорил он вполголоса.
– Что, Памва?
– спросила Лита.
Памва-Хлусик тряхнул головой.
– Не знаю. Так, подумалось вдруг, - склонившись над котелком, он осторожно, чтобы не обжечься, отпил глоток.
– Хороший чай. Аиром пахнет. Яну бы понравилось. Эх, знать бы, как он там, за стеной...
***
К удивлению Нары, народу в таверне было битком. Будто и нет никакого поветрия. У многих на столах стояли кувшины с вином. Посетители курили глиняные трубки, громко болтали и смеялись. В глубине зала кто-то тихонько наигрывал на лютне, напевая, точнее, нашёптывая странным речитативом: 'Ещё один, Странник. Гляди-ка, ещё один. Одной бусиной меньше в твоих чётках, чёрных, будто базальт. Ещё одна душа ускользнула от тебя, Странник...' Хмурая подавальщица швырнула им на стол картонку с названиями блюд. Нара пробежала её глазами и растерялась: названия были незнакомые. В приюте их кормили в основном варёной овсянкой и капустным супом, в Седьмой день полагалась жареная рыба с мучным корнем, и лишь в праздники Явлений воспитанниц баловали запечённым цыпленком с брусникой и глазированными пирогами с изюмом и марципанами. Наконец она выбрала наугад: тушёный мучной корень с грибом-ореховиком, горячие овсяные лепёшки, земляной сыр и брикетный чай. Всё оказалось очень вкусным. Заработанных денег хватило, чтобы расплатиться, и в кошельке оставались ещё монеты.
– Нара, не набрасывайся сразу на еду. С голодухи может и стошнить, -предупредил Ян.
Утолив голод, они не спешили уходить. Нужно было отправляться на поиски ночлега, но в таверне было так тепло и уютно, и выходить снова на мороз совсем не хотелось. У Нары начали слипаться глаза. Как было бы здорово, если бы им позволили заночевать прямо здесь!..
За соседним столиком расположилась компания молодых людей. Парень в мешковатых штанах, кожаной жилетке и красной рубахе неторопливо посасывал глиняную трубочку, то и дело бросая взгляды на девочку и слепца. Впрочем, эти двое его не интересовали. Его внимание было приковано к расшитому бисером кошельку, лежащему на краю стола. Девочка дремала, уронив голову на грудь. Присмотреть за кошельком было некому. Парень отложил трубку и встал со скамьи. Небрежным шагом приблизившись к столу, он взял кошелёк и зажал его в ладони. Нара вскинулась.