Тучи на рассвете (роман, повести)
Шрифт:
Сегодня, как и каждый день, здесь кипит работа.
Пан Чак выбирает себе уголок, где бы можно было присесть и никому не мешать. Это не так легко. Пещера небольшая, а в ней находятся и наборные кассы, и печатная машина — повернуться негде. Юноша с фотоаппаратом через плечо показывает редактору снимки, которые ему вчера удалось сделать: пьяный американский солдат гонится за женщиной, она убегает, оборачиваясь, и не видит, как наперерез ей бежит другой солдат. На втором снимке два офицера, взгромоздившись в коляску рикши, размахивают руками, погоняя возницу.
Редактор хвалит юношу, принесшего снимки.
— Только ты не рискуй без нужды, — предупреждает он. — Если бы полиция заметила — не сносить тебе головы.
Пан Чак хочет взглянуть на снимки. Он смотрит через плечи людей, но ему ничего не видно. А тут еще кто-то отстранил его и протиснулся вперед:
— Товарищ редактор, отчет о собрании в Капитолии готов.
— Давай, давай, — протягивает руку редактор. — А вы что стоите? — обращается он к собравшимся, будто только что заметил их. — У каждого столько дел, а они картинки рассматривают!
Все быстро расходятся. Пан Чак снова идет в свой уголок. Душа у него томится. У всех много дел, все чем-то заняты. Люди, рискуя жизнью, достают ценную информацию. Фоторепортеры делают запретные снимки, наборщики добывают шрифт. И только у него работа, которую мог бы выполнять старик. Когда приходит очередь Пан Чака крутить колесо печатной машины, он это делает с такой яростью, будто хочет дать выход скопившимся в нем силам. Он недавно приехал с завода, где проверял, как люди несут охрану. Он только и делает, что проверяет или смотрит на работу других. А сам…
Мысли Пан Чака прерывает чей-то голос:
— Товарищ редактор, заметка о Ли Сын Мане готова.
— Я давно ее жду, — отвечает тот, — давай скорей! Только, знаешь, читай вслух. А то я весь день затрачу на то, чтобы разбирать твой почерк. Заодно вот и Пан Чак послушает, пока он свободен.
Пан Чак грустно усмехается. Да, одному ему делать нечего. Он внимательно слушает статью.
— «Вчера генерал Ходж сообщил, что к нам прибыл «отец» корейского народа Ли Сын Ман. В дополнение к этому мы получили сведения, что из США в Сеул выехала и «мать» корейского народа, дочь американского банкира — жена Ли Сын Мана.
Кто же такой Ли Сын Ман?
В Америке его называют корейцем, но мы считаем, что он американец. И для того и для другого мнения есть свои основания. По национальности он кореец, но американский подданный. Родился в Корее, но сорок лет прожил в США. Там он женился на американке, но завел себе любовницу-кореянку, с которой и прибыл вчера в Сеул. Когда-то ее звали Им Ен Син. В Америке ее переименовали в Луизу. Теперь ее опять зовут по-старому, но все равно она Луиза.
В Соединенных Штатах из Ли Сын Мана готовили предателя. Он оказался способным учеником.
Он клеветал на нас много лет, но у него были и другие занятия. Он спекулировал валютой, и дела у него шли хорошо, потому что это ловкий старик.
После нескольких удачных сделок он купил поместье в Гонолулу, где цветут пальмы и бананы. Потом он расширил свое дело: брал взятки и давал взятки, продавал и предавал, покупал и подкупал. Он торговал национальным достоинством и национальным достоянием, как акциями на бирже.
И вот теперь его привезли к нам, и он сказал, что готов руководить корейским народом. На эти слова у нас есть только один ответ: «Мы обойдемся без такого «отца».
— Молодец! — улыбаясь говорит редактор. — Только давай без этой Луизы. Больше останется места для сообщения о партизанских действиях. И еще: последняя фраза просто не твоя, вялая очень… «Обойдемся без «отца»… А что, если просто: Ли Сын Мана вон из Кореи!
— Очень хорошо, — соглашается автор статьи.
— Ну тогда исправляй — и быстрее в набор. Газета должна выйти вовремя.
И снова Пан Чаку не по себе. Все торопятся, и только он сидит без дела. Наконец пришла его очередь крутить колесо печатной машины.
Он крутит колесо и смотрит, как вылетают из-под барабана газетные листы.
«Умная машина! — думает он. Вертятся упругие валики, сначала касаясь краски, а потом обкатывая шрифт. — А здорово редактор сказал: «Вон из Кореи!..» И американцев бы также вон из Кореи!»
Пан Чака сменяют у колеса, и он идет к своему мотоциклу. На песке четкий след от колес. И вдруг в голове мелькнула мысль, которая заставила остановиться. Он точно окаменел, уставившись на песчаный след. Сбросив наконец оцепенение, сел на мотоцикл и помчался на Хон Мач. Там купил банку белой эмалевой краски и флакон быстро схватывающего клея и вернулся в типографию. Здесь уже все затихло, люди отдыхали.
Пан Чак вошел в пещеру, взял возле машины запасной валик и снова вышел наружу. Он снял с мотоцикла заднее колесо, счистил ножом все выпуклости на покрышке и стал вырезать на ней буквы. Потом поставил колесо на место и еще долго возился с листом жести.
И вот наконец готова прямоугольная коробка с вырезом на дне для валика, который хорошо укреплен в ней на оси и легко вращается. Закрепив коробку с валиком на месте багажника, Пан Чак за седло приподнял мотоцикл и покрутил заднее колесо.
Валик плотно прикасался к колесу и быстро вращался вокруг собственной оси. Пан Чак налил в коробку краску, предварительно заткнув войлоком зазоры между валиком и жестью, положил на землю потемневшую от времени доску и провел по ней мотоциклом. На доске осталась четкая надпись: «Американцы, вон из Кореи!»
Дальше все делалось как в лихорадке. Он выбрал из коробки краску, промыл валик керосином, насухо вытер его и поставил мотоцикл на место.
Ночевал Пан Чак у знакомого наборщика на окраине города. На рассвете вывел мотоцикл со двора, завел и поехал.