Тук Тукыч
Шрифт:
Домой ребята мчались изо всех сил, часто заглядывая в ведро. Зверёк высунул нос из-под кепки и сидел на дне, поглядывая зелёными глазами, окружёнными чёрной шерстью.
— Только не говори никому, кого мы поймали, — строго наказал Галке Дима. — Пусть немного подрастёт, я его тогда сам покажу ребятам. А то от них отбою не будет.
— Ладно, — улыбнулась Галка. — Только они всё равно узнают…
Дима пробежал огородами. Галка пришла с улицы. Отца и матери ещё не было — они косили с бригадой луг за рекой.
Ребята вытащили малыша и посадили его на пол.
Маленький зверь ещё не сбросил первую щенячью шерсть и казался неуклюжим: местами рыжая, местами серая, она была сбита в комки, как на овце, разгуливавшей в репейнике.
Зверёк обнюхал половицы мокрым чёрным носом и робко сделал два шага коротенькими чёрными ножками. Вдруг он испугался чего-то, шерсть на нём поднялась, серые бакенбарды раздулись, и стал он чуть ли не вдвое больше.
— Гляди, какой страшный! — засмеялся Дима. — А мы не боимся… Принеси-ка ему молока в блюдце.
Малыш обнюхал молоко, облизнулся красным шершавым языком, но пить не стал. Дима ткнул его мордочкой в блюдце. Зверёк фыркнул, ещё раз облизнулся и стал лакать молоко.
— Значит, будет живой! — радостно крикнул Дима. — А может быть, он хлеба попробует? — и поднёс малышу румяную корочку.
Зверёк толкнул лапкой корочку и, как котёнок, стал бегать за ней по комнате.
— Давай ему дом строить, — предложила Галка. — А потом спросим у отца, как этот малышок называется.
— Давай!
Ребята достали на чердаке большую старую корзину, положили в неё свежей травы, посадили в корзину малыша и осторожно отнесли его в сарай.
Весь день они бегали смотреть на своего пленника. Он то спал, свернувшись калачиком и положив мордочку на пушистый хвост, то царапал лапами корзину, порываясь выскочить на волю, и тогда куры, забившиеся в сарай от жары, испуганно кивали головами и кудахтали.
Вечером Дима сказал отцу:
— Пап, погляди, что за зверя мы поймали с Галкой.
Отец поднял малыша на руки, повертел его и с той стороны и с этой:
— Не приходилось таких видеть. По статьям барсук, по шерсти словно бы лиса, а без длинного хвоста. Щеночек забавный. Пусть подрастёт — глядишь, и продадим его в зоопарк.
Пришла посмотреть на малыша и мама. Но и она не могла сказать, какой зверёк поселился у них в сарае.
А Галка сидела вечером с подружками на зелёной траве у дороги и таинственно говорила:
— А что мы с Димкой в лесу нашли!
— Клад, что ли?
— Ещё почище. Зверька поймали, да такого интересного, что ни папа, ни мама сказать не могут, как он называется.
— Честное слово?
— С места не сойти!..
— Разболтала, конечно! — строго сказал утром Дима, выглядывая в окно: на лужайке перед домом сидели ребята из деревни и рассуждали о вчерашней находке в лесу.
Галка потупилась и промолчала.
— И ни одного-то секрета доверить тебе нельзя! — вздохнул Дима, выходя на крыльцо.
Минут через пять все Димины приятели лежали на траве, головами к центру круга, где маленький зверёк пил молоко из миски. А когда кто-либо из ребят начинал шуметь, малыш топорщил шерсть, становился похож на ежа, поднимал узкую мордочку с чёрным влажным носом и недружелюбно посматривал зелёными глазами на окружавшие его плотным кольцом лица детей.
Все наперебой задавали вопросы. Дима с достоинством отвечал на них.
— А когда вырастет, куда денешь?
— Папка говорит, можно продать в зоологический сад, а я что-то не хочу.
Малыш уселся возле миски и робко тявкнул.
— Он что — лаять будет или как?
— Кто его знает! Во всяком случае, песни не будет петь!
Ребята засмеялись.
Подошла бабка Степанида, вытирая руки о подол юбки, и склонилась над ребятами: она любила всюду совать свой длинный нос.
Приковылял на больных ногах и дед Семён, никогда не расстающийся со своей большой трубкой.
— Вот бы знающего человека спросить, что это за зверь! К примеру, учителя Андрея Ивановича. Да нет его. Знамо дело — каникулы, — сказал дед, с интересом рассматривая малыша. — А прозвали его как-нибудь? Каждому животному имя полагается.
— Нет ещё.
— Вот и прозовите! Лучше бы его собачьим именем окрестить. Не овца ведь, не телёнок, и не свинья.
Ребята вслух стали подыскивать имя для зверька. Долго спорили, пока Дима не взял малыша на руки и не сказал:
— Галка первая его увидала; как она скажет, так и назовём!
Девочка подумала и сказала:
— Назовём его Рыжик…
Прошёл июль.
Отцвели липы, в садах упали первые яблоки, подточенные червяком. Большим обозом свезли хлеб на заготовительный пункт. Ребята всё чаще и чаще стали поглядывать на книжки: скоро снова надо садиться за парты!
Вырос, вытянулся Рыжик за этот месяц.
Он давно сбросил первый щенячий мех, и теперь его серовато-жёлтая шерсть лоснилась, как у жеребёнка.
Рыжик привык к Диме, хорошо узнавал Галку. Были у него друзья и среди других ребят колхоза, но хозяином он считал только Диму, быстро откликался на его зов, послушно ложился у его ног; не брал еды из чужих рук без разрешения хозяина.
Дима с ребятами часто работал на колхозном огороде. Рыжик всегда был рядом, осторожно расхаживал между грядками, выискивал червей и улиток, а однажды принёс и съел ужа, которого поймал в груде хвороста у реки.
Когда припекало солнце, он забирался в густую ботву свёклы и лежал там, пока ребята не уходили домой.
Лаять он так и не научился. Но на незнакомых людей огрызался и устрашал их тем, что поднимал шерсть и скалил белые, ровные зубы. Всегда стройный и поджарый, в эти минуты Рыжик становился толстым, как раскормленный баран.