Туман над прудом
Шрифт:
– Полежи, подумай.
Дрожащий от страха юноша услышал, как хлюпающие в грязи сапоги начали отдаляться. Он лежал, не двигаясь, готовый разреветься. Тут раздались другие голоса и другие шаги. А затем кто-то весело крикнул:
– Гля, кто идет!
Уже знакомый Диме грубый всадник в ответ мрачно произнес:
– Иди свой дорогой. Не тронем.
Вновь раздался смех, и веселый голос сказал:
– Слыхали? Не тронет, говорит! Конечно, не тронет! Как же он нас тронет, если мы его сами сейчас, царского прихвостня!..
И вновь звуки ударов, стоны и крики. Затем несколько громких хлопков,
Все это время Дима лежал, не двигаясь. Ему было очень плохо. Он даже не заметил, что валяется в грязи, а не в холодном снегу, и что вокруг стало намного теплее. Туман все так же клубился рядом, давил своей неизвестностью и глухотой. Он был по-прежнему плотным, и в нем раздавался едва заметный шум тысяч голосов, словно пчелиный рой.
Полежав еще немного, Дима осторожно приподнял голову и прислушался. Ничего, кроме знакомого шума. Никаких шагов, никаких криков. Медленно и неуверенно он в очередной раз поднялся на ноги и пошел вперед. Он помнил, что где-то рядом был собор, и, еле передвигая ногами, побрел в том направлении, где, как ему казалось, находился Центр.
Он шел и шел, то хлюпая кроссовками по грязи, то хрустя ими же по выпавшему снегу. Никаких зданий не попадалось на пути, не было и деревьев. Внезапно – как и все, что происходило ранее, – откуда-то сверху донесся странный шум, словно шелест тысячи крыльев. Дима вскинул голову, прикрывая ее руками, и присел, ожидая чего-то плохого.
Из тумана на него посыпались листы бумаги. Много-много листов, больших и маленьких, исписанных черными и красными буквами. Они шуршали и шелестели, сталкиваясь друг с другом, падали ему на плечи и голову, соскальзывали и исчезали в тумане возле колен.
Дима хотел было схватить один листок, но тут громкий голос, перекрывший шум бумаги, отвлек его. Человек говорил, но туман съедал его слова, превращая их в невнятный гул. Лишь несколько фраз прозвучали отчетливо, будто специально выхваченные кем-то из целой речи:
– … за нами стоят тысячи наших товарищей!.. вновь гордо взовьется красное знамя!..
Словно грохот землетрясения пронесся волною в тумане крик ликующих людей. Он оглушил и напугал Диму: только-только юноша был один, и теперь опять окружен тысячами взявшихся из ниоткуда призрачных людей.
Радостные возгласы продолжались. Тут и там среди воодушевленного гомона слышались слова «свобода», «равенство» и «братство». Их произносили громко самые разные голоса: женские и мужские, голоса молодых, стариков и даже детские. Дима побрел вперед, ища источники этих голосов, стараясь найти хоть кого-то, увидеть, наконец, живые лица. Ведь все они были рядом, их было много, и ему очень не нравилось, что они постоянно ускользают от него, оставаясь неизвестными.
Но все было, как и прежде: фрагменты одежды, мелькающие руки, сапоги, платки. Невозможно было дотянуться и схватить, невозможно было разглядеть. Можно было только слышать и чувствовать, как эти люди сами касаются тебя.
Дима был потерян. Он шел сквозь ликующий, торжествующий народ, но знал, что совершенно одинок.
Странный, незнакомый звук, похожий на гудок, заставил его обернуться. Он раздавался откуда-то сзади, где, как считал Дима, находились набережная, пруд и завод. Он был громок и отчего-то тревожен.
Настроение толпы резко изменилось. Ликование превратилось в беспокойство, послышались испуганные возгласы, чей-то плач. А затем загремели выстрелы.
Услышав громкие хлопки и осознав, что это, Дима в панике пригнулся, закрывая голову. Он понимал, что от невидимых пуль это не спасет, поэтому побежал, стараясь в тумане отыскать хоть какое-то укрытие. Несколько раз он с кем-то сталкивался, несколько раз слышал чьи-то приказы и ругательства. Гул вокруг подсказывал ему, что он опять окружен спешащими людьми.
Грохот выстрелов становился все громче. Дима уже почти на четвереньках продвигался куда-то со страшной скоростью, не думая даже о том, что может внезапно налететь на стену дома, столб, дерево или ухнуть с невидимой лестницы. Он бежал от обстрела.
Дорога вела вверх, как раз туда, где должна была располагаться Центральная площадь. Но Дима уже ни в чем не был уверен. Под ногами он видел лишь вытоптанную грязную траву, а вокруг – все тот же непроглядный туман.
Так, двигаясь вслепую и на большой скорости, он неожиданно наткнулся на чью-то широкую спину. От столкновения повалились оба. Почти сразу кто-то схватил Диму за шиворот и швырнул вперед. Он вскочил на ноги, готовый защищаться. Колени его тряслись, голова кружилась, но он не желал больше валяться на земле и чувствовать на себе удары тяжелых сапог. Уж лучше так, стоя, в бою.
На плечо ему легла крепкая ладонь. Дима в панике обернулся, но в тумане кроме самой руки и части плеча ничего больше не было видно. Голос, принадлежавший, по-видимому, хозяину ладони, произнес:
– Если что, беги. Не следует тут всем умирать. Кто-то должен продолжить дело. Красные еще не сдались.
Дима сделал шаг, стараясь разглядеть говорящего, но тот уже отступил и исчез в тумане. Невидимые враги опять окружали, снова послышались возмущенные голоса и ругательства, затем последовали удары и выстрелы. Послушавшись совета, Дима бросился бежать, но далеко уйти не сумел.
Четыре руки крепко схватили его. Голова закружилась сильнее, и, сам не заметив как, скоро Дима обнаружил себя полулежащим возле старой деревянной стены. От страха и усталости сознание его было путанным, туман все так же клубился непроницаемыми серыми облаками.
Где-то рядом слышались шорохи и стоны множества людей. Кто-то тихо переговаривался. Более-менее придя в себя, Дима ощупал стену и убедился, что она совсем не призрачная. Воодушевленный, он пополз вдоль нее, чтобы узнать, что это и где он.
Стена некоторое время шла прямо, а потом вдруг свернула под углом вправо. Вторая стена оказалась точно такой же. Потом и она свернула направо. Третья и четвертая стены тоже через некоторое время свернули направо. Дима понял, что он находится внутри деревянного здания. Почему-то не было в нем ни дверей, ни окон. А люди, с которыми Дима, казалось, вот-вот должен был столкнуться, проползая вдоль стены, исчезали, так и не появившись.
Все, что оставалось теперь, – ждать, что же будет дальше. Юноша вновь привалился спиной к деревянной поверхности. Вдруг раздался скрип открываемой двери, которая для Димы почему-то не существовала, послышались тяжелые шаги и голоса: