Турист
Шрифт:
— Ревнуешь? — в свою очередь спросил я.
Он побелел от ярости, в глазах разгорелся злой огонь, и я понял, что мирно разойтись уже не удастся. Я попал в точку.
— Не понимаю, что он в тебе нашел, — с трудом вытолкнул из себя Сэм, сжимая и разжимая кулаки. — Ничтожество, которое не может постоять за себя… giovane…
— Бедный Сэм, — с гадкой улыбочкой произнес я, сравнивая счет. — Надеялся стать фаворитом? Все надежды на большое наследство крахом?
С ещё большим удивлением я понял, что угадал окончательно. Понял я это в тот момент, когда Сэм мне врезал. Удар в подбородок едва не откинул меня на спину, но я удержался, зацепившись за стул. Стул перевернулся, но я сумел удержать равновесие, и почти торжествующе выпрямился, посмотрев на противника.
Я ждал этого момента! Бить первым я принципиально не хотел: пусть запомнит, что русские первыми не нападают!
Секьюрити тотчас оказались рядом, заслоняя нас своими спинами от глаз молодой пары, с интересом уставившейся на представление.
— В чем дело, Сэмми? — спросил один из них. В обычном ресторане, уверяю, вы таких охранников не встретите — в костюмах и с пистолетами за пазухой. Впрочем, парни приходили только по вечерам, когда в зале собирались «важные люди».
— Он не может ответить, — коротко улыбнулся я онемевшими губами и двинул своего противника ладонью по шее.
Он охнул, сгибаясь пополам, а я ринулся вперед, подхватив его подмышки, и потащил за собой. Ногой распахнув дверь в кухню, я протащил его мимо изумленных поваров, шустро расступившихся в стороны, и замершего Папы к черному ходу, и пинком вытолкнул Сэма наружу.
— Эй-эй, ребятки! — раздался за спиной голос Примо. — Вы чего?!
Сэм уже поднимался на ноги, когда я спустился во внутренний дворик, и к моему появлению оказался готов. Он пошел на меня, как медведь, и, естественно, снова попал под удар: не меняя положения, я ногой толкнул его в живот, отбрасывая на прежнее место.
На улице оказалось прохладно, мой пыл быстро улетучивался. На самом деле, я уже жалел, что позволил обиде взять вверх. Ссора разгорелась на пустом месте, и моя вина в этом тоже была.
— Успокойся, — попросил я его, — давай поговорим.
Он не хотел говорить. Он снова набросился на меня, так стремительно, что я едва успел увернуться. Удар Сэма пришелся по подоспевшему на свою голову Примо, ринувшемуся нас разнимать.
Парень рухнул как подкошенный, а я наконец разозлился по-настоящему. Жалость — отвратительное чувство, особенно когда жалеешь противника. Сэм развернулся ко мне, и я со всей силой двинул его в челюсть. Упасть ему я не дал: подхватив тело молодого итальянца, я взял его в захват, развернув к себе спиной. Дальше он мог дергаться сколько угодно — вывернуться у него бы не получилось.
— Успокойся! — я слегка встряхнул его, призывая перестать рыпаться. Сэм был явно слабее меня, и избить его чести мне не делало.
— Ты… русский… — прохрипел Сэм, безуспешно пытаясь разжать мой захват. — Пусти…
Я отпустил. Не потому, что Сэм попросил, а потому, что в этот момент кто-то ударил мне по голове. Несильно, не больно, но достаточно ощутимо.
Я обернулся, потирая затылок, и в ту же секунду Папа Палермо двинул тростью Сэма — так же, как и меня, по голове.
— Idiota! — гаркнул старик, останавливаясь между нами и размахивая тростью. Крепкое ореховое дерево прогулялось по нашим плечам и рукам, вскинутым для защиты, окончательно отделяя меня и Сэма друг от друга. — Какого дьявола вы сцепились?
Сэм пробормотал что-то маловразумительное на итальянском. Я деликатно отвел глаза, посмотрев на Примо, которому уже помогли подняться и усаживали на ступени. В дверях кухни столпился любопытствующий народ, и на меня смотрели с новым интересом.
— Так вы Вителли не поделили, — сделал откровенный вывод Папа, пристально рассматривая нас с Сэмом. Сэм покраснел, я, подозреваю, тоже. — Два болвана! Ты, — иссохшая рука старика ткнула в мою сторону, — что это здесь устроил? А ты, Сэм? Кретины, — пробормотал Палермо, тяжело опираясь на свою трость. — Выслушайте меня внимательно, мальчики, и запомните на всю жизнь. Когда в одной Семье начинаются внутренние разборки, это нехорошо. Очень нехорошо. А Вителли, — гаркнул Папа уже в сторону Сэма, — вправе поступать так, как сочтет нужным. Теперь пожмите друг другу руки. Я хочу это видеть.
Молодой итальянец бросил мрачный взгляд в мою сторону. Я подождал несколько секунд и первым протянул руку. Сэм тоже подождал несколько секунд, и только затем медленно вытянул свою ладонь.
— Вот так, — удовлетворенно крякнул Папа, наблюдая за нашим крайне коротким рукопожатием. — А теперь с глаз долой!
Сэм, круто развернувшись, быстрым шагом пересек внутренний дворик, свернул в проулок, ведущий на главную улицу, и скоро скрылся за поворотом. Его никто не останавливал: парню требовалось время, чтобы всё обдумать. Народ постепенно скрылся в недрах кухни, Папа ушел последним.
Я подошел к Примо. Парень, как всегда, дожидался меня. Он сидел на ступенях и потирал скулу. Из разбитого носа шла кровь.
— Извини, — сказал я и улыбнулся. — Не думал, что ты полезешь меня защищать.
— Тебя! — тотчас вскинулся Манетта. — Русский медведь! Варвар!
— Пойдем, — не слушая возмущенных воплей, я потянул его за локоть. — Приведем тебя в порядок.
Мы поднялись в мою комнату, и Примо плюхнулся в кресло, зажимая нос рукой. Я вздохнул и направился в ванную. Там я намочил два полотенца — одно приложил к своей скуле, второе отнес Примо. Парень с бурчанием принял его левой рукой, занявшись своим носом.
— Пальцев лишился тоже так же? — решил поинтересоваться я. — Полез, куда не просили?
Манетта хмыкнул.
— Нет. Всё гораздо проще, русский. Пальцев я лишился в неудачной перестрелке: пистолет разорвало прямо в руке, указательный и средний пальцы спасти не удалось. Но я не сильно переживаю, — Манетта подмигнул мне, — у меня осталось ещё восемь.
Я усмехнулся в ответ. Как у них всё здесь просто. Впрочем, Примо был прав, недостача пальцев не мешала ему жить. Стоило только посмотреть, что он вытворял с ножами! Я за эти дни так и не научился шинковать овощи так же умопомрачительно быстро, как он.