Турист
Шрифт:
— Через черный ход, болваны!
Примо широко ухмыльнулся, глядя на поспешно ретировавшихся через заднюю дверь парней, и затем подмигнул мне.
— Ребятки поехали порядок наводить, — улыбчиво пояснил он. — В Чайнатауне беспредел.
Я кисло улыбнулся в ответ, тотчас поймав на себе пристальный взгляд Папы. Дождавшись, пока старик не переключит свое внимание на одного из поваров, уронившего на пол нож, я наклонился к Примо и тихо заметил:
— Он на мне дырку прожжет.
Примо прыснул и тотчас посерьёзнел.
— Нет. Всё-таки за тебя сам Топор поручился. Папа просто присматривает.
— Топор? — не понял я.
— Мистер Вителли, — охотно пояснил Примо.
Я вздохнул.
— Не переживай, — убедившись, что Палермо вышел из кухни, ободряюще похлопал меня по плечу Примо. — Папа отлично разбирается в людях. Я сам слышал, как Папа говорил с Джино. Сказал, либо ты сумел обхитрить его, либо ты и в самом деле не лжешь.
— Это как же он определил? — заинтересовался я.
— Спроси у него, — посоветовал Примо. Мы глянули друг на друга и рассмеялись.
На самом деле, я уже не ощущал всё происходящее как реальную жизнь. Смерть грозила слишком часто: я перестал воспринимать её всерьёз. Зато, похоже, я понял, почему так часто придирался ко мне сеньор Палермо. Он следил за моей реакцией на тот или иной вопрос, за моим поведением и общением с итальянцами, выстраивал гипотезы касательно меня и тотчас их разбивал. Мне нечего было скрывать, и такой хитрый старик, как Палермо, наверняка догадался об этом сразу.
— Русский! — гаркнул за моей спиной Папа Дидимо.
Мы с Примо подскочили одновременно. Я — от неожиданности, он — за компанию.
— Вителли пришел, — буркнул Палермо, явно довольный произведенным эффектом.
Я тихо ругнулся, на что Примо ответил широкой ухмылкой — видимо, смысл оказался понятен без перевода — и вышел из кухни. Это был уже всем известный ритуал — весь день использовать безотказного русского, чтобы вечером оставлять его в покое, когда в ресторане появлялся мистер Вителли.
В зале сидела только одна молодая пара, тихо перешептывающаяся о чем-то в углу: через час мы закрывались.
Джино сидел за своим столиком рядом с кухней, и увидел меня сразу, как только я появился из-за дверей. Он улыбнулся мне, но я сразу отметил темные тени под глазами, ослабленный узел галстука, и измотанный вид. Рядом с ним сидел неизвестный мне молодой мужчина, смеривший меня хмурым и неприветливым взглядом — тот самый, который обычно дожидался Джино снаружи.
— Рад видеть вас, мистер Вителли, — поздоровался я.
— Я тебя тоже, бамбино. Присаживайся, сейчас Лия принесет нам выпить.
Я уселся напротив, искоса глянув на спутника Вителли.
— Это Сэм, — познакомил нас итальянец. — Сэм, это Олег.
Я хотел протянуть ему руку, но наткнулся на его предупреждающий взгляд, и просто кивнул, теряя к нему интерес.
— Выглядите усталым, — сказал я Джино. — Тяжелый день?
— Старость, — хохотнул итальянец. — Ничего особенного, рутина. Спасибо Сэму, он мне сильно помог.
Парень сдержанно улыбнулся — точнее, приподнял уголки губ, не изменяя при этом выражения лица — и принялся сверлить меня взглядом.
— Как ты? — поинтересовался Вителли.
— Никто не обижает, — ответил я с улыбкой, — Топор.
Джино хмыкнул, внимательно глянул на меня, и покачал головой.
— Мне кажется, я знаю, кто тебе разболтал.
— Это не Примо.
Вителли расхохотался, хлопнув меня по плечу. Лия принесла нам бутылку граппы и три рюмки. Обычно Джино ужинал в ресторане, но сегодня он явно торопился. Мы посидели едва ли полчаса, когда он поднялся, заявив, что ему пора. Сэм встал вместе с ним, проронив, что задержится здесь ещё на минуту. Я не обращал на него внимания; Джино, занятый разговором со мной, тоже.
— Вы заедете завтра, мистер Вителли?
— Непременно, — подтвердил Джино. — Даже раньше, чем обычно.
Он мне показался внезапно таким старым, уставшим, что во мне вспыхнула жалость и тревога. Сердце Вителли не железное, говорил Примо, и, кажется, в это можно было поверить. Я осторожно пожал ему руку.
— Вам нужно отдохнуть, мистер Вителли, — негромко сказал я. Мне хотелось добавить что-то ещё, но я не знал, как подобрать слова на чужом языке так, чтобы выразить свою искренность. Впрочем, мне показалось, что Джино меня понял. Он внимательно посмотрел на меня, потрепал по щеке, и направился к выходу. У самых дверей Вителли задержался обменяться парой фраз с выглянувшим из кухни Папой, и затем покинул ресторан.
Я проследил, как он садится в свой «Додж» и проезжает мимо окон ресторана, внезапно почувствовав себя очень одиноким. В частности, кроме Вителли, кому я здесь нужен? Передернув плечами, я развернулся, спеша оказаться в людной кухне, где не слышно собственных нерадостных мыслей.
И наткнулся на Сэма. Обойти не получилось — слишком узким был проход.
— Не торопись, — с сильным акцентом сказал он. — Я хочу внимательно посмотреть на тебя, русский.
— Это ещё зачем? — спокойно поинтересовался я. Спокойствие моё заключалось в наличии широкоплечих охранников, сидящих за барной стойкой, и присутствии последних двух посетителей, только что потребовавших счет. Если Сэм хотел ссориться, то у него просто не получится сделать это здесь.
— Хочу рассмотреть, — сквозь зубы процедил Сэм, по-прежнему сверля меня взглядом. Очень сложно презрительно смотреть на человека снизу вверх, но у него это неплохо получалось. — Откуда ты выполз, белобрысый? Из помойки? Ты ведь даже не итальянец. Скажи, как это у тебя получилось? Что ты сделал, чтобы Топор взял тебя к нам? Дай угадаю. Ты расплакался?
Я вспыхнул. Было видно, что Сэм очень зол и с трудом сдерживает себя, но я ещё не понимал, в чем дело. Я видел его в первый раз, и даже не знал, как реагировать. Впрочем, моя вспыльчивость не оставила мне вариантов. Наверное, я всё-таки внутренне переживал все эти дни добровольно-принудительного заключения, и Сэм просто помог выпустить всё это наружу.